Дневник одержимого Виагрой - [74]

Над кнопкой рукописная записка, прикрепленная скотчем: «Звоните».

Я несколько обескуражен, поняв, насколько хорошо охраняется эта сперма. Почему так? Что, сперма так ценится на черном рынке? Полы в вышеупомянутых кабинках для частного просмотра в буквальном смысле залиты ею, и приходится нанимать несчастных нелегальных иммигрантов, платя им суперминимальную зарплату, чтобы они, надев длинные, как в опере, резиновые перчатки (достаточно толстые, чтобы можно было работать с оружейным плутонием), делали там уборку. Нет… мне не представить бандитов в масках, одетых в форму военного образца, с оружием штурмующих банк спермы, чтобы овладеть этой липкой субстанцией. Так для чего же все эти пентагоновские меры безопасности? Может быть, порнография в отдельных комнатах для сбора спермы настолько уныла от своей официальности, что извращенцы могут решиться на все, чтобы ею завладеть? Я моментально отвергаю эту мысль, но вскоре узнаю, что был не прав.

Ладони потеют уже основательно. Палец почти соскальзывает с кнопки звонка, когда я нажимаю на нее. Звонок опять звучит очень грубо. Щелчок замка, и я толчком открываю еще одну дверь. У меня такое чувство, что я прибыл на аудиенцию к Ганнибалу Лектору.

Слава богу, сипни цвет кончился. Теперь это холодный, стерильно-белый, в котором нельзя ни спрятаться, ни затаиться.

Кэтрин Зета-Джонс, внешне значительно отличающаяся от той, которую я представлял себе, разговаривает по телефону. У нес такой же цвет кожи, и на этом — все. В реальной жизни она приземистая и полная, может быть, у нес десять килограммов лишнего веса, возможно, она лесбиянка и откликается на имя Карен. По крайней мере, так написано у нее на бирке. Карен приятна в общении и гостеприимна. Но ее отличает нечто неуловимое, что может быть только у женщины, проработавшей пару лет в банке спермы.

Карен приглашает меня располагаться в ее офисе, который более напоминает кладовку для швабр или для каких-то ненужных вещей. На самом деле Карен по-своему украсила это помещение, начать хотя бы с явно не казенных обоев в розочку.

В офисе Карен задает мне еще несколько медицинских вопросов. Вопросы не очень интересны, но и не навязчивы. Когда она упоминает о необходимости сдачи на анализ крови, мочи и образцов спермы, я сначала хочу изобразить концовку известного анекдота и просто отдать ей мое нижнее белье.

Но решаю так не делать. К сожалению, как вы уже поняли (см. Крупная афера с итальянским журналом, с. 235), я не ношу нижнего белья. Я, кажется, даю правильные ответы и чувствую, как просто взлетаю по лестницам к своей победе — заработку на жизнь. Но вдруг, словно взрыв бомбы, она говорит мне, что в дополнение к абсурдному и нереалистичному ожиданию того, что я буду воздерживаться от полезного для здоровья секса минимум сорок восемь часов, я не должен курить марихуану.

— Вы не должны курить марихуану, — говорит она мне.

Я смотрю на нее так, как будто она только что сообщила, что я буду Гранд Маршалом парада гомосексуалистов за собственное достоинство в этом году и мне придется, надев на себя кожаный тонг на заклепках и пояс с надписью «Милая попка», улыбаться и махать рукой с девятиметровой платформы, изображающей смазанный анус.

Мне кажется, что здесь нужны некоторые разъяснения. Смотрите, последние несколько месяцев были, как говорят на местном городском наречии, сучьими. Ничто не шло так, как надо. Меня увольняли с работы и заменяли лоботомированными уголовниками, поскольку у них, я цитирую, «лучше с рабочей этикой и стандартами поведения».

Хотелось бы думать, что я шучу. На больших весах трудообеспечения я котируюсь где-то чуть пониже тех, кто в буквальном смысле должен выписываться из дурдома и принимать лекарства, от которых у меня слюнки текут, перед тем как идти из дома на работу. У меня абсолютно реальный диплом магистра, а постоянно ухудшающаяся перспектива моего единственно возможного дохода находится в зависимости от того, какое количество жизнеспособных сперматозоидов я напускаю в бумажный стаканчик. Это действительность, в которой я сейчас существую и существовал долгие месяцы до того. И я настолько глубоко увяз в долгах, что даже если окажусь жизнеспособным донором, то понадобится нечто наподобие личной цунами буккаке, чтобы «накончать» на такое количество денег, которого было бы достаточно для того, чтобы вытащить меня из этого, как мне кажется, бесконечного паралича нищеты. Трезвость — не вариант, пьянство стоит дорого и приводит к неприятному похмелью. А здесь кругом полно травки. А тут… эта… эта наверняка лесбиянка просит, чтобы я не только вытерпел сорокавосьмичасовое воздержание от оргазма, но и соблюдал здоровую трезвость и совершал это в течение восьми — десяти недель. А уж потом, может быть, мне заплатят. И эта оплата определена моим согласием вести себя подобным образом и на следующий год.

— Марихуана снижает количество сперматозоидов, — говорит она.

Я все еще смотрю на нее, будто нахожусь на конце Гигантского Ануса.

— Вы что, с дуба рухнули? — вопрошаю я в несчастливый момент полной реальности.

Это, кажется, шокирует Карен. Или просто немного отшатнулась? Она нервно перебирает бумаги, на которых делала пометки.