Дневник москвича. Том 1. 1917-1920 - [121]

Вероятно, впервые я попал в Большой или Малый театр что-нибудь лет 45 тому назад, т. е. в 1875 г., благодаря только дружбе покойного отца с богатым вятичем-купцом Яковом Фомичем Тырышкиным, который приезжал по делам в Москву раз в год, в декабре месяце, и покупал ложу, непременно в «Императорский» театр, где находилась таковая на большое число душ. Таким образом вся наша компания человек в 10, возраста начиная лет с 40 и до младенческого (моя сестра), компания, частью только малограмотная и в большинстве своем безграмотная (моя мать, родственники наши и мы, еще дети), не считалась с афишей и попадала иногда на Итальянскую оперу или в балет, отчего только зевала там да перешептывалась между собой, обращая на себя негодующее внимание просвещенных соседей по ложе. Значит, от первых дебютов по театру у меня не ахти какие впечатления. И это я записываю как о курьезе. Надо сказать, что лет 5 подряд я был в театре, как и все мои родные, именно по одному разу в год, что зависело от редких наездов нашего добродушного угощателя. Но я уверен, что если бы он приезжал в Москву в течение года 20 раз, то столько же раз мы побывали бы в театре. Впрочем, на Пасхе и на Маслянице я бывал в театрах и за счет родителя, но это было на Болотной площади или на Девичьем поле, и собственно не театры, а балаганы. Но об этом в следующий раз.

27 дек. 1918/9 января 1919. Все-таки в Сочельник и два Рождественских праздника разрешено было не заниматься и даже без вычетов заработка (предполагалось за празднование христианских праздников вычитать как за прогул). За два дня до Рождества, т. е. в воскресенье и в сочельник, однако, пришлось многим поработать с лопатами и с санями: убирали с улиц во дворы лишний снег. Работали «все кому не лень» и кто «с совестью». Работал и я, хотя по декрету, за возрастом, от таких работ освобожден. Надо было заменить отсутствовавших.

Советские войска вступили в Ригу.

Погода значительно потеплела: от неравномерной уборки и расчистки снега, с потеплением улицы опять сделались для езды и ходьбы опасными. Точно весной, после многоснежной зимы: ухабы, раскаты, зажоры, — вообще, беспорядок!

29 дек. 1918/11 января 1919. Был на праздниках на родительских могилах в Алексеевском монастыре (в женском) и увы! и там поселены красноармейцы, со всеми своими бранными доспехами и бранными словами. Явное глумление над Христианскими обителями: неужто для женского монастыря нельзя было найти других каких постояльцев или учреждений?

Табачное дело совсем табак! По карточкам дают до обидного мало, а если купить по вольной цене, то пожалуйте 35 или 48 коп. за шт. какого-нибудь «Дюшесса», стоившего, бывало, 15 коп. за 25 шт.

Похвалились было взятием Вильны, а сегодня уже пишут, что ее взяли польские легионеры. Временных советских властителей кого расстреляли, кто сам застрелился.

† От Чичерина посыпались очередные ноты Польскому правительству о том, что делегация Российского Красного Креста, в составе 5-ти лиц, расстреляна поляками на русской границе. Надо полагать, что эти лица заподозрены были польскими властями в революционной пропаганде.

Вообще, «Известия» вчерашнего и сегодняшнего дня резко различаются между собой. То ликование, бум, красные знамена, то отступление, победы империалистов и т. д. В Берлине уличные бои Спартаковцев (немецких большевиков) закончились поражением их правительственными войсками. Значит, «Октябрь» попятился для немцев немного назад.

В районе бухты Ревеля 27 декабря произошел бой русских судов с английской эскадрой. В результате пострадали и захвачены англичанами два наших миноносца «Австроил» и «Спартак», а сам командующий совдепским флотом товарищ Раскольников взят в плен.

Антанта, как стали называть теперь компанию американцев, англичан и французов, видно, шутить с нами не намерена.

31 дек. 1918/13 января 1919. Распределяли чрезвычайный налог на квартирантов нашего дома. Приказано собрать с нас, т. е. с 80-ти обитателей этого дома, 222.800 р., причем предупредили, что те «трудящиеся», которые получают заработка менее 1.500 р. в мес., которые не имеют деньгами или ценностями более 5.000 р., — налогу не подлежат. Следовательно, большинство нас от раскладки такой громадной суммы освобождено, но где же все-таки взять ее, когда власть приказывает всю наложенную сумму распределить «без остатка»? Пришлось показать его на «мертвых душ», т. е. на бывшего домовладельца, живущего где-то в Кирсанове и, может быть, окончательно уже разоренного местными совдепами и ЧК, ни много ни мало — 133 тыс., затем указали на одного еврея, недели две тому назад уехавшего в Варшаву, — 50.000 р. и на чеха, также уехавшего из Москвы, — 20.000 р. Решили заочно, что они занимались спекуляцией и в состоянии будут справиться с такими обложениями. Только как будут получать с них эти суммы? На наличных жильцов дома наложили всего лишь 19.800 р. (нашлись все-таки две «живых души», особенно не споривших с таким обкладом). Вероятно, наше распределение будет опротестовано, как и во многих других домах. Видимо, 10 млрд. не собрать. В газетах пишут, что этот налог вызывает уже массу неприятностей; крестьянство, например, восстает против него всеми имеющимися у него