Дневник Кокса - [6]

Я всегда увлекался бильярдом. Бывало, на Грик-стрит, у Грогрэма, где несколько весельчаков собирались раза два в неделю поиграть в бильярд и уютно посидеть с трубочкой за кружкой пива, меня единодушно признавали первым игроком клуба. Я выигрывал по пять партий подряд у самого маркера Джона. Просто у меня талант на эту игру. И нынче, достигнув столь высокого положения в жизни, я стал развивать свои природные дарования и преуспел в этом на удивление. Уверяю вас, что я не уступлю лучшим игрокам Англии.

Можете себе представить, как были поражены моим мастерством граф и его превосходительство барон фон Понтер. Первые две или три партии, правда, барон у меня выиграл, но когда я разгадал его приемы, то стал его бить в пух; или уж непременно выигрывал шесть партий против четырех. На такой счет обычно на нас бились об заклад, и его превосходительство проигрывал крупные суммы графу, который знал толк в игре и всегда ставил на меня. Я же крупнее чем на шиллинги не играл, и, стало быть, от моего искусства мне было мало проку.

Однажды, войдя в бильярдную, я застал моих гостей в жарком споре.

— Ничего подобного! — возмущался капитан Хламсброд. — Я этого не допущу!

— Хочешь всю птичку цапайт сам?

— Ви не полюшить ни один перо, клянусь! — заявил граф. — Ми вас потрошиль, месье де Ламсбро parole d'honneur [5].

— О чем это вы, джентльмены? — спросил я. — Про каких-то птиц и перья?

— А, — протянул Хламсброд. — Это мы толковали про… про… стрельбу по голубям. Граф спорит, что хлопнет птицу с двадцати ярдов, а я ответил, что такого не допущу, это настоящее убийство.

— Та, та, мы про голупей, — подхватил барон. — Самый люший спорт. Ви стреляйт голупей, дорогой сквайр? Веселий разфлечений!

— Веселое для стрелков, — отвечал я. — Но не для голубей!

От этой шутки они чуть не лопнули со смеху, а я в ту пору не понял, чем она им так понравилась. Зато в тот день я задал барону знатную трепку и удалился с пятнадцатью шиллингами его денег в кармане.

Будучи спортсменом и человеком светским, я, конечно же, выписывал «Вспышку» и даже побаловался двумя статейками для этого знаменитого издания. (В первой статье, которую Хламсброд подписал за меня Фило-Пеститиеамикус, я рассказывал о соусе, с которым надлежит есть чирка и свистуху, а в другой за подписью Икс Перементус — о лучшем способе выращивания некоторых сортов картофеля. Мои корреспонденции наделали немало шуму в свое время, и редактор даже удостоил меня похвалы через свою газету.) Я постоянно прочитывал раздел «Ответы читателям», и поелику начальное мое образование было порядком запущено (в нежном возрасте, девяти лет от роду, меня, как водится в нашем деле, подняли со школьной скамьи и засадили обучаться на овечьей голове, прежде чем допустить до человечьей), — так вот, стало быть, раз уж мое образование по части классических наук малость пострадало, я, признаюсь, почерпнул уйму всяких мудреных сведений из этого кладезя знаний, — уж, во всяком случае, достаточно, чтобы не спасовать по части учености ни перед одним из знатных господ, вхожих к нам в дом. Так вот, однажды в апреле я вычитал в разделе «Ответы читателям» следующее:

Аутомодону. — Нам неизвестен точный возраст мистера Бейкера из театра Ковент-Гарден. Мы не знаем также, связан ли сей сын Феспида[6] узами брака.

Утке с зеленым горошком. — Поясняем: когда А. ставит ладью на поле офицера Б., а Б. при этом уходит на два поля своей королевской пешкой и делает шах королеве, ничто не препятствует королеве Б. взять пешку А., если Б. сочтет это целесообразным.

Ф. Л. С. — Мы неоднократно отвечали на вопрос о мадам Вестрис[7]: ее девичья фамилия Берталоцци, а замужем она за сыном Чарльза Мэтьюса, знаменитого комического актера.

Честная игра. — Лучшим игроком-любителем в бильярд и экарте является Коукс-Таггеридж-Коукс, эск. (Портленд-Плейс и Таггериджвиль). Знаток бильярда Джонатан может из ста партий выиграть у Коукса только две. В карточной игре Коуксу вообще нет равных. Verbum sat [8].

«Сципион американский» — болван.

Я прочитал вслух касающиеся меня строки графу и Хламсброду, и оба они диву давались, каким образом до редактора столь влиятельной газеты дошли эти сведения; и тут же решили, что барон, все еще так глупо кичившийся своей игрой, будет донельзя раздосадован моим успехом. Когда барону прочитали корреспонденцию, он и впрямь рассвирепел.

— Это есть столы, — вскричал он. — Столы (или, как он выговаривал, «здолы»). — Поезжайт Лондон, пробовайт аспидный стол, и я вас буду обыграйт.

Мы оглушительно расхохотались, а потом в конце концов порешили, — отчего ж не потрафить его сиятельству? — что я сыграю с ним на аспидном столе или на любых других по его выбору.

— Ошень гут, хорошо, — сказал он. — Я живет у Абеднего, на Квадранте[9]. Его здолы хороши. Будем играйт там, если вы согласен.

Я ответил, что согласен, и мы условились как-нибудь в субботний вечерок, когда Джемми бывает в опере, поехать к барону, — пусть попытает счастья.

Так мы и сделали. Маленький барон закатил нам отличный ужин, шампуни — море разливанное, и я пил, не отказывался; за ужином мы много шутили и веселились, а потом спустились в бильярдную.