Дневник Гуантанамо - [81]
Я промолчал, потому что она того не стоила. Я подумал: «Ты заслуживаешь ада больше, чем я, потому что усердно работаешь, чтобы попасть туда!»
Когда Мистер Икс присоединился к команде, они организовали 24-часовой режим со сменами. Утренняя смена с сержантом Шэлли начиналась между 9:00 и 10:00 и заканчивалась между 15:00 и 16:00 часами. Дневная смена была за штаб-сержантом Мэри и длилась с 16:30 до 22:00 или 23:00 часов вечера. А ночная смена была за Мистером Иксом. Он принимался за меня сразу, как только штаб-сержант Мэри уходила, она буквально передавала меня ему. Это продолжалось до 24 августа 2003 года. Мне редко удавалось отдохнуть хотя бы от одной смены.
— Три смены! Это не слишком много для человека, которого допрашивают 24 часа в сутки, день за днем? — спросил я.
Штаб-сержант Мэри была наименьшим из всех зол, поэтому я старался говорить с ней по-человечески. Вы, должно быть, удивитесь, если я скажу вам, что она проявляла хорошие качества, как личность. Несмотря на то с какой силой я ненавидел то, что она делает, я должен быть справедлив и честен.
— Мы могли использовать больше персонала и сделать четыре смены. У нас достаточно людей для этого, — ответила штаб-сержант Мэри.
И это именно и произошло. Команда была дополнена молодым сержантом, и теперь вместо трех смен, я должен был иметь дело с четырьмя сменами все 24 часа.
— Ты облажался! — сказал сопровождающий охранник, который по ошибке провожал меня дважды за день из одного здания в другое. — Что ты здесь делаешь? Ты уже был в резервации!
— Меня допрашивают 24 часа.
Охранник громко засмеялся и злобно повторил: «Ты облажался!» Я просто посмотрел на него и улыбнулся.
На третий день сопровождающая команда показалась у моей камеры рано утром, как только я уснул после тяжелых 20 часов допроса. Вы знаете это состояние, когда вы только засыпаете и слюна начинает течь изо рта?
— Резервация! — крикнул один из охранников. Мои ноги еле несли меня. — Поторопись!
Я быстро умыл лицо и прополоскал рот. Я пользовался каждой возможностью оставаться чистым, хоть меня и лишили права пользоваться душем, которым обладали все заключенные. Команда хотела унизить меня.
— Какая вонь! — обычно говорил сержант Шэлли, когда входил в камеру, где меня допрашивали.
— Мужик, ты пахнешь как дерьмо! — говорил один из охранников более одного раза.
У меня появлялась возможность воспользоваться душем и переодеться только тогда, когда его низость сержант Шэлли не мог больше терпеть мой запах.
— Заберите парня и отведите его в душ. Он пахнет как дерьмо, — говорил он.
Только тогда я мог принять душ, и так продолжалось месяцы.
— Быстрее! — все время говорили охранники.
Меня забрали из блока «Индия» — блока, больше которого я ненавидел только допросные камеры. У меня болела голова, меня тошнило, была изжога от нескольких бессонных ночей подряд. Я ненавидел место, в которое меня вели.
Охранники оставили меня в «Коричневом доме». Никого в камере не было. Я дремал, дожидаясь сержанта Шэлли. Ох, шея так сильно болела. Я искренне хотел, чтобы он наконец пришел, потому что ненавидел спать вот так: по крайней мере, он насладится тем, что лишит меня сна. Сержант Шэлли — один из самых ленивых людей, что я встречал. Он не тратил время на ознакомление с отчетами, поэтому часто путал меня с другими подозреваемыми. Обычно он опаздывал, но все равно меня забирали рано утром, и поэтому я не мог поспать.
На самом деле новостей было немного. Сержант Шэлли и я смотрели друг на друга и обсуждали те же самые темы, прямо как в фильме «День сурка». Но со временем я стал сильно нервничать из-за отсутствия сна.
Распорядок дня всегда был именно таким. Сержант Шэлли начинал зачитывать какие-то бумаги, которые приносил с собой, и задавал мне вопросы.
— Какого черта ты поехал в Канаду?
— Я хотел найти работу и хорошо устроиться в жизни.
— Пошел ты! Вставай!
— Я лучше буду стоять вот так, пока не умру, чем буду разговаривать с таким уродом, как ты!
Заставив меня встать, сержант Шэлли убеждался в том, что охранники выполняют его приказы, пока он набивает живот во время обеда: каждый раз, когда я пытался поменять неудобное положение, охранники появлялись из ниоткуда и заставляли меня стоять прямо, насколько это возможно. Каждый следователь, с кем я был знаком, иногда пропускал прием пищи по какой-нибудь причине. Сержант Шэлли не пропускал его, несмотря ни на что.
— Если перестанешь отрицать свою причастность к преступлению, мы начнем кормить тебя горячей едой и позволим нормально спать. Мы сильнее тебя.
— Мне не нужно то, чего у меня нет.
— Мы бросим тебя в яму до конца твоей жизни. Ты уже осужден. Ты никогда не увидишь свою семью.
— Это решение принимаете не вы, но даже если и вы, то просто сделайте это. Чем скорее, тем лучше!
Иногда сержант Шэлли показывал мне пропагандистские плакаты с заключенными, которых якобы освободили.
— Посмотри на этого парня. Он преступник, но во всем признался и теперь может жить обычной жизнью.
Все следователи лгут, но ложь сержанта Шэлли была более чем очевидной. Хотя когда другие следователи начинали врать, по ним это было видно, а сержант Шэлли лгал точно так же, как и говорил правду. Его лицо всегда сохраняло гримасу ненависти.
