Дневник Гуантанамо - [52]

— Привет.

— Как ты?

— Прекрасно! Почему вы держите меня под арестом?

— Спокойно. Это не пожар! — сказал он.

Интересно, почему он говорил о пожаре? Он выглядел совсем несчастным, и я понимал, что это не из-за меня. Я был подавлен и напуган, поэтому мне стало очень плохо. Я потерял аппетит и ничего не мог есть. Давление сильно упало. ДСР позвонил доктору, чтобы тот осмотрел меня.

— Вы не можете поститься. Вам придется поесть, — сказал он, выписывая какие-то лекарства.

Я не мог подняться, поэтому мне приходилось справлять нужду в бутылку. Что касается остальных дел, то с этим проблем не было, потому что я ничего не ел. Мне стало совсем плохо. Правительство Мавритании стало беспокоиться, что «товар» просто исчезнет до того, как попадет в руки клиента — США. Иногда я пытался сесть, чтобы поесть немного, но каждый раз, когда я садился, голова начинала кружиться, и я падал. Все это время я ел и пил только то, что мог принять в себя лежа на матрасе.

Я провел семь дней в мавританской тюрьме. Моя семья ни разу не навестила меня, как я позже узнал, им запретили видеть меня и даже не сообщили, где я находился. На восьмой день, 28 ноября 2001 года, мне сообщили, что меня отправят в Иорданию на корабле.

28 ноября в Мавритании празднуется День независимости. В этот день в 1960 году Исламская Республика Мавритания обрела независимость от французских колонистов. Ирония в том, что именно в этот день в 2001 году независимая и суверенная Республика Мавритания выслала одного из своих граждан как посылку. К их бесконечному стыду, власти Мавритании не только нарушили Конституцию, которая запрещает экстрадировать мавританских преступников, но и выдали невинного гражданина и оставили его на милость непредсказуемого американского правосудия.

В ночь накануне заключения международной сделки между Мавританией, США и Иорданией охранники разрешили мне посмотреть парад, который двигался с окраин в сторону президентского дворца. Музыканты шли в сопровождении школьников, в руках которых были зажженные свечки. Это зрелище напомнило о том, как я сам школьником участвовал в таком параде 19 лет назад. Тогда я доверчиво смотрел на это мероприятие, посвященное рождению нации, частью которой я был. Я не знал тогда, что страна не считается суверенной, если она не может самостоятельно справиться со своими проблемами.

Служба безопасности — самый важный государственный орган в странах третьего мира и даже в некоторых так называемых свободных странах. Поэтому ДСР был приглашен на церемонию, проводимую утром в президентском дворце. Он пришел между 10 и 11. Вместе с ним прибыли двое его помощников. Он пригласил меня в свой кабинет, где он обычно допрашивает людей. Я был очень удивлен, вообще увидев его, потому что был праздник. Хоть я и был болен, мое давление поднялось от неожиданной встречи, и я смог встать и пройти в допросную. Но, едва войдя в кабинет, я свалился на большой черный кожаный диван. Было очевидно, что моя гиперактивность была фальшивкой.

ДСР отправил всю охрану домой, и я остался наедине с ним и его помощниками. Охранники помахали мне на прощание, как бы говоря: «Поздравляем!» Мы все думали, что меня освободят, хотя я и был настроен скептически. Мне не нравились все это оживление и телефонные звонки вокруг меня.

ДСР отослал своего помощника, и вскоре он вернулся с парой дешевых вещей, одеждой и рюкзаком. Тем временем другой помощник уснул на полу перед дверью. ДСР отвел меня в комнату, где, кроме нас, никого не было.

— Мы отправляем тебя в Иорданию, — объявил он.

— Иордания? О чем вы говорите?

— На их короля было совершено покушение.

— И что?.. Меня с Иорданией ничего не связывает, у меня проблемы только с американцами. Если вы хотите отправить меня в какую-то страну, то отправьте меня в Соединенные Штаты.

— Нет, они хотят, чтобы мы отправили тебя в Иорданию. Они утверждают, что ты сообщник Ахмеда Рессама, хоть я и понимаю, что ты никак не связан ни с ним, ни с 11 сентября.

— Тогда почему вы не защитите меня от несправедливости, я ведь гражданин Мавритании? — спросил я.

— США — страна, основанная на сплошной несправедливости, — был его ответ.

— Хорошо, я хочу встретиться с президентом! — сказал я.

— Ты не можешь. Все уже решено, и это необратимо.

— Что ж, тогда я хочу хотя бы попрощаться со своей мамой, — сказал я.

— Ты не можешь. Это секретная операция.

— Сколько это продлится?

— Два или три дня максимум. И, если ты не захочешь, тебе не обязательно с ними разговаривать. Я не имею ничего против.

Я знал, что он брешет, меня, должно быть, отправляют в Иорданию с совершенно определенной целью.

— Вы можете точно узнать, когда я вернусь?

— Я попробую. Я надеюсь, что эта поездка в Иорданию только добавит положительных показаний твоему делу. Сенегальцы, канадцы, немцы и я уверены, что ты невиновен. Я не знаю, сколько свидетелей американцам нужно, чтобы оправдать тебя.

ДСР отвел меня обратно в свой кабинет и несколько раз попытался позвонить своему боссу, директору нацбезопасности. Когда он все-таки дозвонился, тот не смог назвать точную дату моего возвращения домой, но он заверил, что вся поездка займет всего несколько дней. Я не знаю наверняка, но мне кажется, что это американцы всех обхитрили. Они просто попросили доставить меня в Иорданию, а там меня ждал совсем другой разговор.