Дневник Гуантанамо - [21]
Мы поднялись. Охранники продолжили командовать: «Без разговоров… Не двигаться… Я тебя застрелю нахрен!.. Я серьезно!» Меня взбесило, когда Ибрагим из Палестины попросил воспользоваться уборной, а охранники отказали: «Не двигаться!». Я подумал что-то типа: «Ты не можешь просто держать все в себе, пока они не закончили?» Но дело в том, что Ибрагим страдал от дизентерии и не мог держать все в себе. Ибрагим сказал мне, что все равно воспользуется уборной. Это он и сделал, игнорируя все крики охранников. Каждую секунду я ожидал, что они выстрелят в него, но этого не произошло. Уборная внутри наших камер представляла собой открытую бочку, которую заключенные в наказание чистили. Она была очень мерзкой и плохо пахла. Так как я из страны третьего мира, я видел много плохих уборных, но никакие из них не могли сравниться с уборной в Баграме.
Меня затрясло от страха. Один из членов отряда подошел к воротам нашей камеры и начал называть имена или, скорее, номера тех, кого собираются перевести. Все номера, которые называли в моей камере, принадлежали арабам, что было очень плохим знаком. Братья не поверили мне, когда я сказал о переводе на Кубу. Но теперь я чувствовал, что точно прав. Переглянувшись, мы улыбнулись друг другу. Несколько охранников подошли к камере, держа наручники, мешки и другие приспособления. Они начали вызывать нас одного за другим и требовали подойти к воротам, чтобы на нас могли надеть наручники.
Один из охранников назвал мой номер. Я пошел к воротам, как овечка навстречу мяснику. У ворот охранник крикнул: «Повернись!» — что я и сделал. «Руки за спину!»
Когда я просунул руки в отверстие, один из охранников схватил мой большой палец и согнул мою руку. «Если, черт возьми, пошевелишься, я сломаю тебе руку». Другой охранник в это время надевал мне на руки и на ноги цепи. Затем на голову надели мешок, чтобы я ничего не видел. Ворота открылись, и меня швырнули в очередь к остальным заключенным, где я столкнулся с чьей-то спиной. Хоть мне и было больно, меня грела мысль о том, что передо мной стоит такой же человек, испытывающий то же самое, что и я. Мне стало еще легче, когда в мою спину аналогичным образом ударился Ибрагим. Многим заключенным было хуже от того, что они не знали, каких от них ожидают действий. Думаю, мне очень повезло, что мне закрыли глаза, во-первых, потому, что я не видел множества плохих вещей, происходящих вокруг, и, во-вторых, потому, что мешок на голове помог мне мечтать о лучшем положении. Спасибо Аллаху, что я умею игнорировать то, что происходит вокруг меня, и мечтать, о чем хочется.
Мы должны были стоять очень близко друг к другу. Дышать было тяжело. Нас было 34 человека, все арабы, кроме одного человека из Афганистана и одного с Мальдив[13]. Когда мы все встали в ряд, нас привязали друг к другу, обмотав наши плечи веревкой. Ее затянули так туго, что вся моя рука онемела.
Нам приказали встать и повели нас в место, где эта процедура продолжилась. Мне это очень не нравилось, потому что Ибрагим постоянно наступал на мою цепь, и мне было больно. Я старался не наступать на цепь человека, идущего впереди меня. Слава богу, шли мы недолго, где-то в том же здании нас посадили друг напротив друга на длинные скамьи. Мне показалось, что скамьи образуют круг.
Сначала нас одели. На мне были наушники, так что я ничего не слышал. От них очень сильно болела голова, они были такие узкие, что следующие два дня кончики ушей кровоточили. Руки были закованы передо мной и связаны цепью с ногами. Еще они надели на меня рукавицы, чтобы я не мог шевелить пальцами. Это было довольно забавно. Каждый раз, когда я пытался освободить пальцы, охранники били меня по рукам. Мы устали, люди начали стонать. Регулярно один из охранников снимал с меня наушники, чтобы прошептать какую-нибудь задевающую фразу: «Знаешь, ты не совершал никаких ошибок. Твои мама и папа совершили ее, когда произвели тебя на свет».
«Тебе понравится дорога в карибский рай…»
Я не отвечал на провокации, делая вид, что не понимаю, что говорит охранник. Другие заключенные рассказали мне, что они тоже подверглись таким унижениям, но им повезло больше, потому что они не знали английского.
С меня сняли тапочки и вместо них дали какие-то китайские кроссовки. На глаза надели уродливые толстые очки, которые привязали к моей голове. Они очень напоминали очки для плавания. Чтобы понять ту боль, попробуйте обернуть такие очки вокруг руки и походите так несколько часов. Я уверен, вы не выдержите и снимите их. А теперь представьте, что вы обернули эти очки вокруг своей головы и проходили так больше 40 часов. В заключение мне за ухо прилепили какую-то клейкую подушечку.
Иногда во время процедуры нам проводили осмотр всех отверстий тела, на потеху охранникам. Я возненавидел тот день, когда начал пополнять свой скудный английский словарный запас. В таких ситуациях намного лучше не понимать вообще ни слова. Большинство заключенных не говорили об этом осмотре и очень сильно злились, когда кто-то начинал говорить об этом. Лично мне не было стыдно, я думаю, что те, кто проводил подобные осмотры без какой-либо адекватной на это причины, должны стыдиться самих себя.
В книге, написанной на документальной основе, рассказывается о судьбе российских подводных лодок, причина трагической гибели которых и до сегодняшних дней остается тайной.
В своей книге Алла Валько рассказывает о путешествиях по Украине и размышляет о событиях в ней в 2014–2015 годах. В первой части книги автор вспоминает о потрясающем пребывании в Закарпатье в 2010–2011 годы, во второй делится с читателями размышлениями по поводу присоединения Крыма и военных действий на Юго-Востоке, в третьей рассказывает о своём увлекательном путешествии по четырём областям, связанным с именами дорогих ей людей, в четвёртой пишет о деятельности Бориса Немцова в последние два года его жизни в связи с ситуацией в братской стране, в пятой на основе открытых публикаций подводит некоторые итоги прошедших четырёх лет.
Зачитывались в детстве Александром Дюма и Жюлем Верном? Любите французское кино и музыку? Обожаете французскую кухню и вино? Мечтаете хоть краем глаза увидеть Париж, прежде чем умереть? Но готовы ли вы к знакомству со страной ваших грез без лишних восторгов и избитых клише? Какая она, сегодняшняя Франция, и насколько отличается от почтовой открытки с Эйфелевой башней, беретами и аккордеоном? Как жить в стране, где месяцами не ходят поезда из-за забастовок? Как научиться разбираться в тысяче сортов сыра, есть их и не толстеть? Правда ли, что мужья-французы жадные и при разводе отбирают детей? Почему француженки вместо маленьких черных платьев носят дырявые колготки? Что делать, когда дети из школы вместо знаний приносят вшей, а приема у врача нужно ожидать несколько месяцев? Обо всем этом и многом другом вы узнаете из первых рук от Марии Перрье, автора книги и популярного Instagram-блога о жизни в настоящей Франции, @madame_perrier.
В этом сочинении я хочу предложить то, что не расходится с верой в существование души и не претит атеистическим воззрениям, которые хоть и являются такой же верой в её отсутствие, но основаны на определённых научных знаниях, а не слепом убеждении. Моя концепция позволяет не просто верить, а изучать душу на научной основе, тем самым максимально приблизиться к изучению бога, независимо от того, теист вы или атеист, ибо если мы созданы по образу и подобию, то, значит, наша душа близка по своему строению к душе бога.
Пережив самопогром 1990-х, наша страна вступила в эпоху информационных войн, продолжающихся по сей день. Прозаик, публицист, драматург и общественный деятель Юрий Поляков – один из немногих, кто честно пишет и высказывается о нашем времени. Не случайно третий сборник, включающий его интервью с 2014 по 2020 гг., носит название «В зоне риска». Именно в зоне риска оказались ныне российское общество и сам институт государственности. Автор уверен: если власть не озаботится ликвидацией чудовищного социального перекоса, то кризис неизбежен.
Автор, около 40 лет проработавший собственным корреспондентом центральных газет — «Комсомольской правды», «Советской России», — в публицистических очерках раскрывает роль журналистов, прессы в перестройке общественного мнения и экономики.
Он был палачом, был жнецом, он был другом и он любимым. Он Представитель смерти среди живых, он палач…. Он пал на войне, пал во власть своей покровительницы в ожидании найти покой. Но у Смерти иные планы на своего служителя, темные силы собираются вновь. Восстав из мертвых, Палач светлого города, закаленный самой Костлявой, готов вершить судьбы и забрать утраченные десятилетия в забвенье. Но ждут ли его друзья в новой жизни? Ждет ли его любимая, живы ли его близкие? И ждут ли они его вообще, спустя эти годы?..
Он – палач. Человек без чести и совести. Он – «темный жнец», отреченный от церкви. Он – друг светлого монаха и отличный повар, человек Короны и ее представитель перед Смертью, страх горожан и друг говорящего с духами. Он – враг светлого бога. И он чужд этому миру. Он – палач, проснувшийся без памяти, потерявший свое имя и свое прошлое, получивший только метку с Темной стороны и свое оружие. Его путь неведом ему, но ему помогает сама смерть в его нелегком пути. Его друзья – ведьмы, убийцы, монах и ворон. И он знает, что никто не отнимет у него права на счастье и будущее.
Последнее расследование Сэма Уоррена — первого детектива Тёмной Стороны.
Эту книгу заметили еще до публикации. Когда в 2013 году она стала одним из победителей национальной литературной премии «Рукопись года», критики назвали роман «Красные цепи» «урбанистическим триллером в стиле петербургского нуара, в котором сплелись детектив, рыцарские хроники и мистика» и призывали впечатлительного читателя быть осторожнее, «ибо эффект погружения мощный». Впрочем, каждый может сам решить для себя, что перед ним: мистический триллер, конспирологический детектив, роман ужасов — а заодно и проверить себя на впечатлительность.Петербург, наши дни.