Дневник Гуантанамо - [20]

Тем не менее он рассказал мне длинную историю.

— Я не как Уильям. Он молодой и вспыльчивый. Я использую только свои, гуманные методы. Я хочу рассказать тебе кое-что об истории Соединенных Штатов и о войне с терроризмом.

Рассказ Майкла был простым и поучительным. Он начал с американцев и пуритан, которые наказывали даже невиновных людей и топили их, и закончил войной с терроризмом.

— Здесь нет невиновных заключенных. Либо ты сотрудничаешь с нами, и мы оба получаем от этого выгоду, либо отправишься на Кубу.

— Что? Куба? — вскрикнул я. — Я даже не знаю испанского, и вы, парни, ненавидите Кубу.

— Да, но у нас есть американская территория в Гуантанамо, — ответил он и после этого рассказал еще о Теодоре Рузвельте и всяком таком. Я знал, что меня отправят еще дальше от дома, и мне это очень сильно не нравилось.

— Зачем вам отправлять меня на Кубу?

— У нас есть еще варианты, например, Египет или Алжир, но туда мы отправляем только очень плохих людей. Я ненавижу отправлять туда заключенных, потому что там их ждут страшные пытки.

— Просто отправьте меня в Египет.

— Ты точно этого не хочешь. На Кубе к заключенным относятся гуманно, и там есть два имама. Во главе лагеря стоит Минюст[11].

— Но я не совершал преступлений по отношению к вашей стране.

— Мне жаль, если ты говоришь правду. Это как если бы у тебя был рак.

— Меня отправят в суд?

— Не в ближайшее время. Может, через года три, когда мои люди забудут об 11 сентября.

Майкл продолжил рассказом о своей личной жизни, но я не хочу писать об этом здесь.

Еще несколько раз я виделся с Майклом. Он задавал вопросы и пытался обмануть меня, говоря что-то вроде «Он сказал, что знает тебя!» о людях, о которых я никогда не слышал. Он взял адреса моей электронной почты и пароли. Еще он попросил сотрудников немецкой разведки, которые в тот момент были в Баграме, допросить меня, но они отказались, ссылаясь на то, что законы Германии запрещают им допрашивать иностранцев[12].

Все это время он пытался убедить меня пойти на сделку, чтобы меня не отправили на Кубу. Если честно, я бы предпочел отправиться на Кубу, чем оставаться в Баграме.

— Пусть будет так, — сказал я ему. — Не думаю, что могу что-либо изменить.

Странным образом мне нравился Майкл. Не поймите меня неправильно. Он был хитрым следователем, но по крайней мере он говорил со мной в соответствии с моим уровнем интеллекта. Я попросил Майкла перевести меня в камеру к остальным заключенным и показал ему раны от колючей проволоки. Он сказал: «В Баграме следователи могут делать с тобой все что угодно, они самые главные». Иногда Майкл давал мне попить, что я, конечно, очень ценил, особенно если учесть, чем нас кормили. Каждый раз это были холодные сухие пайки и сухой хлеб. Втайне я передавал свою еду другим заключенным.

Однажды ночью Майкл познакомил меня с двумя следователями, которые допрашивали меня о заговоре. Они говорили на плохом арабском и были очень враждебно настроены. Они не разрешали садиться и угрожали мне. Майклу это не понравилось, и он сказал мне на немецком: «Если хочешь сотрудничать, сотрудничай со мной. Эти парни — ничто». В тот момент я почувствовал себя лотом на аукционе, который достанется самому щедрому покупателю.

В общем блоке мы всегда нарушали правила и разговаривали со своими соседями. У меня было три непосредственных соседа. Первый — афганский подросток, похищенный по дороге в Эмираты, где он раньше работал, что объясняло его акцент. Он был очень забавным и всегда мог меня рассмешить, хотя за девять месяцев в заключении я почти забыл, что значит смеяться. Проведя выходные с семьей в Афганистане, он отправился в Иран, откуда потом поплыл на лодке в Эмираты. Лодку задержали Соединенные Штаты и арестовали всех пассажиров.

Второй сосед — 20-летний парень с мавританскими корнями. Он родился в Нигерии и позднее переехал в Саудовскую Аравию. Он никогда не был в Мавритании, не говорил на мавританском диалекте. Если бы он не рассказал вам о себе, вы бы точно решили, что он коренной житель Саудовской Аравии.

Третий сосед — палестинец из Иордании по имени Ибрагим. Его похитили и пытали в течение семи месяцев в каком-то афганском племени. Его похититель требовал денег от семьи Ибрагима, иначе он грозился сдать Ибрагима американцам. Второй вариант был маловероятен, потому что США платили всего пять тысяч долларов за голову. Бандит все обговорил с его семьей, включая выкуп, но Ибрагиму удалось вырваться из плена в Кабуле. Он отправился в Джалалабад, где его приняли за арабского моджахеда, схватили и продали американцам. Я рассказал Ибрагиму о том, что видел в Иордании, и оказалось, что он, по-видимому, хорошо знаком со службой разведки этой страны. Он знал всех следователей, которые допрашивали меня, так как он сам провел 50 дней в той же тюрьме.

Мы прикрывали головы, когда разговаривали, чтобы охранники думали, что мы спим, и болтали, пока не устанем. Мои соседи сказали, что мы были в Баграме, в Афганистане, и я сообщил им, что нас отправят на Кубу. Но они не поверили мне.

Около 10 утра 4 августа 2002 года из ниоткуда появился отряд, некоторые его члены были вооружены. Они наставили на нас оружие, а другие в это время кричали: «Ставай! Ставай!». Я был очень напуган. Хоть я и ожидал перевода примерно в этот день, но никогда не видел подобного представления.