Дневник Гуантанамо - [23]

Через пять часов самолет приземлился, и наши тела перенесли в другой самолет, возможно, большего размера. Самолет летел спокойно. Я был счастлив каждому изменению — изменению, которое может привести к улучшению ситуации. Но я ошибся, новый самолет не был лучше. Я знал, что Куба далеко, но я не думал, что настолько, особенно учитывая высокую скорость американских самолетов. В какой-то момент я подумал, что правительство хочет взорвать самолет над Атлантическим океаном и назвать это несчастным случаем, раз уж все заключенных допросили уже по тысяче раз. Но эта сумасшедшая идея беспокоила меня меньше всего. Почему меня вообще должна беспокоить небольшая боль во время смерти, после которой я попаду в рай на милость Божью. Жить по милости Божьей лучше, чем жить по милости Соединенных Штатов.

Казалось, самолет летел в далекое-далекое королевство. С каждой минутой я чувствовал все меньше, мое тело онемело. Помню, что один раз я попросил воспользоваться уборной. Охранники притащили меня в нужное место, затолкали меня в маленькую комнатку и сняли с меня штаны. Я не мог сделать дела в присутствии других. Но думаю, мне удалось выдавить из себя немного жидкости. Я просто хотел приехать, неважно куда! Любое место было бы лучше, чем этот самолет.

Спустя не знаю сколько часов самолет приземлился на Кубе. Охранники начали вытаскивать нас из самолета. «Вперед!.. Стоять!» Я не мог ходить, ноги не слушались меня. Я только теперь заметил, что потерял один ботинок. После тщательного осмотра вокруг самолета охранники начали командовать: «Вперед! Не разговаривать! Голову вниз! Шаг вперед!» Я понял только «не разговаривать», но это было неважно, все равно меня тащили охранники. Внутри грузовика охранники крикнули: «Сесть! Скрестить ноги!» Я не понял последнюю часть, но они согнули мне ноги. «Голову вниз!» — крикнул один из них, толкая мою голову к спине другого заключенного. Всю дорогу к лагерю женский голос кричал: «Без разговоров!» А мужской голос: «Не разговаривать!» Арабский переводчик ответственно, но неуклюже старался поспеть за своими американскими коллегами в переводе грубых и ругательных слов. «Держите голову низко». Меня раздражало, как общаются американцы. Я оставался в таком положении, пока не встретил других, хороших американцев. В то же время я думал о том, как они по-разному произносят одну и ту же команду. «Не разговаривать» и «Без разговоров». Это было любопытно.

К этому моменту цепи на моих лодыжках полностью отрезали поступление крови к моим ступням. Ноги совершенно онемели. Я слышал только стоны и плач других заключенных. Охранникам приказали избивать нас. Меня не пощадили. Меня били по голове и душили. Но я никого не виню. Я виню только того бедного, несчастного заключенного, который продолжал двигаться, из-за чего я постоянно вскидывал голову. Заключенные рассказали мне, что нас в тот момент перевозили на пароме, но я этого даже не заметил.

Где-то спустя час мы прибыли к месту назначения. Мне было ужасно больно, но я был счастлив, что этот долгий путь остался позади. Слова пророка гласят: «Дорога — это испытание». Эта дорога действительно была испытанием. Теперь меня беспокоило, как я встану, если от меня этого потребуют. Я был просто парализован. Двое охранников схватили меня и крикнули: «Ставай». Я попытался подпрыгнуть, но ничего не вышло. Они подняли меня и выкинули из грузовика.

Теплое кубинское солнце встретило меня. Это было восхитительно. Мы выехали из Баграма 4 августа 2002 года в 10 утра и прибыли на Кубу 5 августа около часа дня, что означает, что мы провели в самолете в холоде более 30 часов[15]. Мне повезло больше, чем товарищу из Судана, он очень сильно замерз. Один раз он попросил охранника выключить кондиционер в самолете. Охранник не только отказал ему, но и всю дорогу до Кубы поливал его водой. Медикам пришлось забрать его в отдельное помещение и согреть у открытого огня.

— Когда они зажгли огонь, я сказал себе: «Ну вот опять, они будут пытать меня!» — рассказал нам он.

Я очень смеялся, когда он поделился с нами этой историей в лагере «Дельта» в блоке «Оскар».

Новая команда охранников была лучше старой. Старая команда говорила: «Вота». Новая команда говорит: «Вода». Старая команда говорила: «Ставай». Новая команда говорит: «Вставай». Помимо этого старая команда была очень шумной[16].

Могу точно сказать, что в тот момент все заключенные испытывали нестерпимую боль. Я слышал только стоны. Рядом со мной сидел афганский парень, который громко плакал и просил о помощи, но каждый раз, когда он приподнимался, охранники били его и валили на землю. Он говорил на арабском: «Господа, как вы могли так поступить со мной? Пожалуйста, помогите мне, господа!» Но никто даже не думал осмотреть его. Этот парень был болен еще в Баграме. Он сидел в камере напротив нашей, и я видел, что его все время тошнило. Мне было его очень жаль. В то же время я смеялся. Можете поверить? Смеялся! Но не над ним. Я смеялся над ситуацией в целом. Во-первых, он говорил с охранниками на арабском языке, которого они не знают. Во-вторых, он называл их «господа», которыми они, конечно, не были.