Дневник Гуантанамо - [14]

Я работал прямо на страницах копии, делая пометки над вырезанными кусками и на полях. В перерывах между работой, когда я возвращался домой и принимался за ланч, мне вспоминалось еще больше. В итоге я начал вспоминать и записывать даже больше, чем от меня требовали пропущенные поля. Но именно через этот процесс я начал чувствовать, что поистине воссоздаю внешний вид и содержание оригинальных страниц, отказавшись от предписанных государством рамок. Затем мы с Ларри начали делать то, что нам запретили, когда «Дневник Гуантанамо» готовился к первой публикации: мы работали вместе, восстанавливая вырезанные сцены.

В результате мы написали книгу, которая полностью отразила годы моего заточения в Гуантанамо. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы передать свою историю как можно честнее и точнее.

Я публикую это новое, восстановленное издание с такими же чувствами, которые я испытывал, когда в 2015 году отправлял первую версию. Я с огромным уважениям отношусь ко всем, о ком рассказал на этих страницах. Даже ко всем тем, кто пытал меня, допрашивал и охранял, чьи настоящие имена я не знаю, потому что в Гуантанамо они использовали фальшивые. В самой первой книге я писал, что не держу на них зла за все пытки и издевательства. Тогда я обратился ко всем ним и попросил прочитать книгу, чтобы исправить все ошибки. Я писал, что мечтаю однажды собраться вместе, попить чая и еще многому научиться друг у друга. Я говорю совершенно искренне, что каждый день учит меня быть более милосердным и прощать других людей.

Работа над этим изданием позволила мне увидеть то, что кто-то очень хотел скрыть. Иногда это даже был я сам. Когда я получил ксерокопию книги в Гуантанамо, я перечитывал ее раз за разом, боясь, что написал то, чего писать не нужно было. Порой я испытывал чувство стыда. Особенно стыдно мне было за свою детскую привычку раздавать всем людям вокруг смешные прозвища. Агент службы разведки Иордании, руководивший моей перевозкой, не был Сатаной, это человек, который, как отметил Ахмед Матар, любил свою семью. Я увлекался подобным раньше, сейчас мне за это стыдно. В каком-то смысле, читая то, что я написал 10 лет назад, я как будто читал старый дневник. Иногда мне было смешно, а иногда грустно. Но в основном меня просто забавляла моя собственная глупость. Я узнал больше о том, кем я был и кем я стал. Такое наблюдение за своей жизнью дает мне уверенность в моем будущем.

Больше всего я благодарен именно за эту уверенность. Ее дают мне все персонажи, описываемые в книге, в основном государственные служащие со всех концов света, чья сложная человеческая природа и чьи поступки побудили меня быть честным прежде всего с самим собой.

Уверенность дают все, кто помог мне вынести мою историю за пределы Гуантанамо, ведь без них этой книги вовсе бы не было, а я все еще кричал бы где-нибудь в темной камере. Особенно я благодарен Нэнси Холлендер и Терезе Дункан, которые почти восемь лет добивались разрешения на публикацию этой книги. Моему редактору Ларри Симсу, который сделал книгу такой, какой я ее всегда хотел видеть. Рейчел Воджел, Джефу Шендлеру, Асе Мучник, Джейми Бингу и всем тем, кто публиковал и распространял «Дневник Гуантанамо» по всему миру.

И конечно, я благодарен своим героям — читателям. В трудные времена я мечтал, что кто-то из вас будет читать мою историю. С самого начала это вдохновляло меня. Это издание для вас.

I Иордания — Афганистан — Гуантанамо Июль 2002 — февраль 2003

Американская команда перехватывает инициативу. Прибытие в Баграм. Из Баграма в Гуантанамо. Гуантанамо, новый дом. Один день в раю, следующий в аду.

Аэропорт Аммана, 19 июля 2002 года, 22:00[3]

Музыка была выключена. Разговоры охранников уже не были слышны. Из грузовика все вышли. Было очень одиноко.

Долго ждать не пришлось: я почувствовал чье-то присутствие, какой-то молчаливый отряд. Не помню, чтобы они сказали хоть слово.

Один из них снял с меня наручники. Он освободил одну руку, и в этот же момент второй человек схватил эту руку и согнул ее, пока третий надевал новые, более прочные и тяжелые наручники. Теперь руки были связаны передо мной.

Кто-то начал рвать мою одежду чем-то похожим на ножницы. Я подумал что-то вроде: «Какого черта здесь происходит?» Меня стала очень беспокоить эта поездка, которую я никогда не хотел и не планировал. Кто-то решал за меня абсолютно все, я мог волноваться о чем угодно, но не о принятии решений. Много разных мыслей проносилось в моей голове. Размышляя оптимистично, я предполагал, что нахожусь в руках американцев, но в этом нет ничего страшного: они просто хотят отвезти меня домой и убедиться, что все пройдет втайне ото всех. Пессимистичные мысли подсказывали, что я провалился, что американцы смогли что-то повесить на меня и отправят меня в тюрьму до конца жизни.

Меня раздели догола. Было унизительно, но повязка на глазах помогла мне не смотреть на мое отвратительное голое тело. Во время всей процедуры я мог вспомнить только одну молитву: «О тот, кто выжил! О тот, кто существует сам по себе!» Все время я бормотал эту молитву. Каждый раз, когда я оказываюсь в подобной ситуации, я забываю обо всех молитвах, кроме этой, которую я узнал из жизни нашего пророка. Мир праху его.