Дневник 2006–2011 - [8]

24 июня

Истинная свобода — это свобода от греха. Мрачная грозовая туча с Запада, как явная кара Божия, гремит, не умолкая, почти над самыми головами нашими. Пресвятая Богородица, спаси нас от гей-саун! Митрополит отметил опасность Постмодернизма с его идеями плюрализма мнений, ценностным релятивизмом, разрушающим категорию «положительного героя» и смешивающего Добро со Злом.

25 июня

Рассматриваешь в жару полураздетые тела и понимаешь: насколько они омерзительны внешне, настолько же они отвратительны и внутри.

В Москве почти у всех прохожих татуировки. Как будто попал в поселение уголовников. Татуировки неинтересные, никакого разнообразия. Ильза Кох бы расстраивалась. Я несколько лет назад тоже хотел сделать себе татуировку на запястье, или на бицепсе (татуировка — это ведь истерическийсимптом), но решил, что мой бицепс для татуировки слишком маленький, а запястье слишком красивое, так и осталсяtabula rasa.

27 июня

Сегодня вышел из метро (там было много людей в розовых футболках), смотрел на закатное небо, на новый дом, выкрашенный розовой краской, и думал о том, что самым убедительным доказательством существования Высшего разума является то обстоятельство, что когда-нибудь, через миллионы лет — а может даже и раньше! — все люди умрут, а затем, вслед за человечеством, исчезнет и Земля!

28 июня

Жара. На конференции в ИМЛИ было невыносимо. С трудом прослушал два доклада. Наглухо закрытые окна и французская речь клонили в сон. Странно, что так мало написано об удивительном гипнотическом потенциале французского языка, ведь все великие гипнотизеры, включая Мессмера, Шарко, Дебора и Деррида, были французами. В начале XX все пермутировало, рассказал один докладчик, Маяковский был имманентно пермутировавшей ходячей графемой, воплотившей собой танатологический комплекс пермутаций авангарда.

4 апреля сего года в Лугано умер мой любимый автор Юрген Торвальд. Он написал главную книгу моего детства «Век криминалистики», которую я прочитал, когда мне было шесть лет. Там было про разорившегося графа Бокармэ, отравившего никотином (Бокармэ выделил никотин из тонны табака в потайной лаборатории) своего богатого родственника-инвалида по имени Ипполит. И еще про евреев, убивших в Будапеште Эстер Шоймоши: евреи перерезали девочке горло и сливали ее кровь в ритуальный горшок, а потом выкинули труп в Дунай. И про Кору Криппен, ее убил муж, растворил труп в кислоте, но остались несколько лоскутков кожи с лобка, на которых отпечатались узоры кружев ночной рубашки. Муж-убийца с любовницей, переодевшейся мальчиком, пытались сбежать в Америку, но их разоблачили с помощью телеграфа. Недавно, правда, выяснилось, что муж Кору Криппен не убивал, но Торвальд этого не мог знать. Еще мне запомнилась история про немку и шоколадные грибы, начиненные средством Е-605 для борьбы с колорадским жуком, которое, как оказалось, эффективно справляется не только с колорадским жуком, но также с карликовым шпицем, лучшей подругой и тещей. Я, когда был в Германии, все время пытался найти Е-605 в хозяйственном магазине, но, видимо после того случая, средство сняли с производства.

Июль

1 июля

Возился с дочкой Дениса. Из бурой она за полтора месяца стала розовой и орет не так, как раньше, где-то через месяц после рождения дети смиряются с тем, что, возможно, надолго оказались в этом ужасном мире, но глаза по-прежнему мутные.

Шел пешком от Новослободской до Сокола. Смотрел через витрину, как внутри ремонтируют какой-то магазин. Загорелый худой рабочий в перемазанных краской и белилами брюках вешал лампы, в витрине и в лужах отражались темно-синие тучи.

Надо бы провести унификацию внутреннего мира всех людей на свете, наподобие той, что предложили в 1884 г. железнодорожные инженеры на Интернациональной Мередианной Конференции, после которой все часы мира стали ходить синхронно.

2 июля

В метро пьяный парень с пустой бутылкой из-под «Столичной» приставал в вагоне к пассажирам, хотел говорить за жизнь, но с ним никто разговаривал. Он стал стучать бутылкой то по двери, то по поручню, я все время боялся, что бутылка разобьется и осколки полетят в меня.

Пожилой пассажир с седой бородой, в кожаном коричневом пиджаке поднялся со своего места, подошел к парню и громко попросил его вести себя прилично.

Парень вроде успокоился. Пассажир вернулся на свое место. И вдруг парень отшвырнул бутылку, подбежал к нему и заорал на весь вагон: да как ты смеешь мне указывать, как мне себя вести! Да какое тебе нахуй дело, что я делаю! да ты хоть знаешь, какая… какая… какая у меня, блядь, тяжелая жизнь! хуйли ты меня успокаиваешь, а? Солженицын, блядь!

3 июля

Был на книжном фестивале. Много народа, любителей книг; правда, их все равно намного меньше, чем покупателей в торговом центре вечером.

4 июля

О… рассказала про своего бывшего мужа, какой он недалекий. Она говорила ему про одного профессора. Этот профессор развратный, двуличный, у него в Женеве жена и трое детей, а в Париже мальчик. А муж спросил: что, от другой женщины? А, казалось бы, должен понимать что к чему, ведь поживший уже мужик.

7 июля

На «Краснопресненской» в час пик врачи, человек шесть, возились с каким-то парнем. Он лежал на скамейке, запрокинув голову. Люди толпятся, все хотят посмотреть, что с ним, вертят головами, останавливаются, я злился, потому что спешил.