Дневник. 1917–1923 - [28]
Завтракал один, потом пел. Уничтожено до 200 юнкеров Влад[имирского] уч[илища] на Петерб[ургской] стороне.
Вечером с Мифом читал из отличного «The Student English Literature»[263] о Byron’е.
Потом «Contes en vers»[264] P. de Kock’a — глупые, наивно-сентимент[альные], за редким искл[ючением] (неплох «Le rat»[265]). Ночью сердце.
Вторник, 31 [октября]
Солнце. Утром рисовал титульную надпись для «Le livre’a»[266] — для меня ненав[истное] занятие. Я его исполнил плохо. Потом пошел прощаться к Острогр[адскому]. Там М[ария] П[орфирьевна] в сильнейшей ажитации — животный страх за свою старую шкуру. Там ее брат Веретенников[267] с женой. Неприятный. Слухи, буржуазное настроение — т. е. только страх и ужас. Потом гулял по Морской, Гороховой, где застава около телефона, котор[ый] уже два дня для нас не действует. Встретился с Е.Л. Берлин[268] с ее братом[269]. Поговорили о прошлом вместе.
Вечером заход[ил] к Анюте. Потом читал «Green Mirror»[270] и все время его критиковал в голове. Не скучаю о Вальполе. Осталась какая-то досада — из-за его эгоизма, concert’a[271] и даже snobbism’a. (Не могу забыть инцидент с фотогр[афиями] Изабеллы и Buchanan’a[272]). Пил чай с Мифом, верн[увшимся] из бани.
Сег[одня] читал три газеты: «Нов[ую] жизнь», «Дело народа» и отчасти «Правду». В постели читал из «Student’s Literature»[273] о Шелли. Спал хорошо.
1 ноября, среда
Немного работал — оканчивал надпись для тит[ульного] листа «Le livre’a»[274]. К часу пришли Женечка, Мар[ия] Вас[ильевна][275] с Анютой. Сидели дов[ольно] долго.
Потом я гулял по Морской до Невского и обратно. На ул[ице] тихо. Встретил В.Л. Полякова[276] — пригласил меня обедать. Он глуп наверно: верит, что все <…>[277] устроены <…>[278] банкирами с Путиловым[279] во главе — чтобы скорее провести реакцию. Обедал у них с двумя англ[ийскими] офицерами — очень неинтерес[ные]. Все, что говорилось, было скучно-прескучно. Ксения[280] вертелась, болтала и их, верно, шокировала.
Вернулся домой до 11-ти часов. Читал о Keats’e и More’e из «Student’s Literature»[281].
2 ноября, четверг
Не работал. Утром сделал прогулку до «Астории» после завтрака, за котор[ым] была Женя из Царского[282]. [283]Женя гов[орила], что у них на улице лежала шрапнель.
Мальчики[284] ходили смотреть битву. Очевидец е говорил, что около Пулкова лежат казаки убитые, с отрубл[енными] ушами и пальцами[285].
Обедал с Мифом, принесшим разные подробности бытов[ого] характера: что трупы нек[оторые] в Обух[овскую] больницу были доставлены сов[ершенно] голыми — обкрадены. Что публику для опознания нельзя допус[кать] без сторожей — крадут сапоги и простыни и пр[очее].[286] Как убивали в креп[ости][287] юнкеров.
Солдаты и матросы отказались. А убив[ала] Кр[асная] гвардия, неумело и жестоко. Солдаты нек[оторые] плакали. Одного юнкера, бежавшего, спрятали в плите, другого — в дровах, но этого нашли, в дровах же и застрелили. Жив[ущий] у нас ломовик гов[орил] Саше, что за Нарвской заставой поле усеяно трупами. Вечером заходил к Анюте, потом читал в натопленной комнате Мефодия «The Green Mirror»[288]. К чаю приш[ли] Анюта и Мефодий; в постели прочел два contes’a[289] P. de Kock’a.
Утром заходил М. Остр[оградский]. Предупредил его о моск[овских] ужасах, о кот[орых] знаю через Полякова[290]. Но он уже отстав[ил] свой отъезд и без моих сообщений.
3 ноября, пятница
Ходил к Бенуа к завтраку. Там Яремич[291]. Разговор о событиях, о разрушении (?) Кремля. Шура потащил меня в Зимний дворец, где должно б[ыло] б[ыть] заседание худож[ественной] комиссии[292]. Встретили наши большевики, симпатичные и вежливые. Обошли с ними (пришли еще Аргут[инский][293], Казнаков[294], Эрнст[295], Ник[олай] Лансере[296]) весь дворец, и я видел разрушения. Комнаты Алекс[андра] II,[297] его water closet с непр[иличными] карт[инками], Николая I, Николая II, апарт[амент], где жил Керенский, громадную брешь в нем от попавшего и разорв[авшегося] снаряда. Dégâts[298] очень большие, но много поправимо. Обедал у Анюты, потом читал в натопл[енной] комнате Вальполя «La Prusse galante»[299] 1800 [года] — забавные сплетни о берлинском общ[естве] вр[емен] Фридр[иха] Великого. К чаю пришли Анюта с Женькой; мы выпили красн[ого] вина и съели две коробки от Fortnum и Mason’a. Миф вернулся поздно с обеда от Фреда[300].
4 ноября, суббота
Немного работал: перевел на холст и подрисовал на нем контур картины «Прощание» — долг Гиршману[301]. Гулял. Потом, после 4-х, пришли Ксения Л[еопольдовна], Катер[ина] Леоп[ольдовна], Анюта с Женькой, Ж[еня] Попова. Дамы болтали оживленно, мне весело не было.
Вечером читал «The Green Mirror»[302].
5 [ноября], восресенье
Не работал. Около часу с Анютой пешком к тете Паше[303]. Было тягостно.
Жоз[ефина] Ив[ановна] [говорила] о политике и большевиках. Вернулись к 4-м, у меня уже сидел Кан[304]. Потом пришли Валечка, Анюта и Женька. Было интересно.
Сначала гов[орили] о политике, потом весело болтали.
Вечером один в теплой комнате читал «Green Mirror». Миф вернулся и с упоением расск[азал] о «Хороводе» Шницлера
