Дневник. 1917–1923 - [14]
Манера Сомова в определенные моменты сближалась с манерой отдельных художников, чтобы впоследствии отойти от них. Эклектизм, свойственный Сомову в заимствовании сюжетов, композиций и мотивов, распространялся и на прочие категории стилистических заимствований. Это хорошо видно на примере искусства Г. де Латуша. В 1910-е Сомов создал несколько произведений, колористически родственных целому ряду картин Латуша, написанных им за 5—10 лет до того. Они решены в теплых цветах — оттенках красного, с преобладанием темно-бордового, ржавого и карминного. В такой гамме решена картина Латуша «L’intrigue nocturne» (1890-е — нач. 1900-х), его «The Rescue» (1900-е), «La salutation de Pierrot» (1900-e) и множество других. Наиболее близко к ним по колориту уже упоминавшееся «Свидание», которое можно считать наиболее полным подражанием Сомова Латушу, в меньшей степени — созданные в то же время картины «Влюбленные. Вечер» и «Молодая девушка в красном платье», некоторые портреты. Произведения нескольких последующих лет еще носят отпечаток тех колористических поисков (как, например, в «Волшебнице», 1915), однако и они вскоре исчезают.
Подобным образом Сомов пропустил сквозь себя живопись А. Бенара. Лица моделей выписаны довольно гладко, в то время как их тело, одежда, предметы интерьера переданы посредством длинных, широких мазков. В таком ключе написана, например, «Соломенная шляпка»[111] Бенара и портрет принцессы Матильды (ок. 1904). Сомов заимствует эту манеру для нескольких портретов конца 1890-х — начала 1900-х[112], после чего перестает ее использовать для масляной портретной живописи.
В ранний период творчества в изображении природы Сомов сообщал ей того рода декоративность, подобную которой он улавливал в мире вещей. Это вновь сближает его с Бердсли, который не работал с натуры и вовсе «учился у чужого искусства, не у природы…»[113]. По выражению его друга Р. Росса, «Британский музей и Национальная галерея были вначале для него единственными школами»[114]. Осознанная работа по изучению графического языка Бердсли проявилась и в копировании Сомовым его произведений[115]. Внимательное изучение творчества английского художника результировалось в составлении им альбома рисунков последнего[116]. Целый ряд русских современников Сомова, таких как А. Г. Якимченко и С. П. Лодыгин, восприняли манеру Бердсли, однако в выборе и интерпретации сюжетов, в передаче конкретных образов и мотивов, разработке эффектов и нюансов они продемонстрировали ничтожно мало оригинального. Сомов воспринял причудливую контурную линию Бердсли, которой пользовался, возможно, даже более свободно и разнообразно, чем ее «изобретатель».
Политические потрясения, свидетелем которых пришлось стать Сомову, разрыв с привычной обстановкой вследствие отъезда из России, недостаточная востребованность его искусства за рубежом при торжестве чуждых ему направлений способствовали переосмыслению им своего раннего творчества, в том числе времен первого приезда в Париж. Прежде Сомов искал сюжеты, композиции и мотивы главным образом в произведениях художников прошлого, а в вопросах техники он в значительной мере следовал за современным ему искусством. Оказавшись во Франции в середине 1920-х, Сомов, напротив, обратился к изображению современности, заимствуя манеру старых мастеров. Во этот период Сомова привлекало во французских художниках XVIII в. не предметное многообразие «галантной эпохи», а их технические совершенства. В поздних произведениях Сомова литературная основа их сюжетов проявлена не так явно, как в ранних (разумеется, это не относится к созданным во Франции иллюстрациям и повторениям прежних работ). Вместо заимствования чужих сюжетов Сомов использовал собственные, хотя глубинный смысл его произведений, как и в России, лежал в областях интимности и быта.
Сомов ощущал себя вне современных ему течений, находящимся на разломе между модернистами и художниками, следовавшими традициям академий, которые еще были заметны на современной Сомову французской художественной сцене: «После завтрака пошел на выставку “Les artistes du Salon [du] 1737”, она в Grand Palais среди других, современных картин. Эти я смотрел слегка и быстро: пришел к заключению, что у этих pompiers[117] много технических знаний и умения, и мастерства, которых у модернистов совсем нет. Но зато у pompiers нет очень важного — выдумки, оригинальности — все они очень бесцветны. Если что-нибудь совсем хорошо, оно тонет в массе посредственности»
