Дневник, 1894 г. - [4]

Лева поправляется. С ним также близки, но почему-то не так, иначе, чем с девочками. Был Сережа. С ним б[ыл] разговор тяжелый очень. У него озлобление на меня и за девочек, за то, что они движутся, а он нет. [Вымарано несколько слов.] Самоуверенный, с несоизмеримым знаменателем. Но зато какая бы радость — если бы он опомнился! Илюша — дитя, но старательно поддерживающий — к несчастью, до сих пор есть на это средства — в себе ошаление. С С[оней] хорошо. Вчера думал: наблюдая ее отношение к Ан[дрюше] и М[ише]. Какая это удивительная мать и жена в известном смысле. Пожалуй, что Фет прав, что у каждого та самая жена, какая нужна ему. Андр[юша] весел и добр, но глуп,³ подражателен и тщеславен. Миша б[ыл] очень неприятен мне за эгоизм, теперь лучше.

За всё это время писал предисловие к Моп[ассану], кажется уяснилось вполне, и еще катехизис, к[оторый] напрасно затеял, не окончив начатого. А тут еще статья об искусстве, к[оторую] мне дал Чер[тков] и к[оторую] я одобрил, но теперь опять стал поправлять. Тулон решил послать переводчик[ам]. Все одобряют.

За это время думал:

1) Тяжесть потери любимых людей: ребенка, мужа, жены, отца, матери, заключается, главное, в том, что, лишаясь их, человек лишается того, что выводило его из себя, из своего эгоизма, и без них он остается в самом ужасном для человека положении, если он не христианин, опять один с самим собою.

2) Ужасно смотреть на то, что богатые люди делают с своими детьми. Когда он молод и глуп и страстен, его втянут в жизнь, кот[орая] ведется на шее других людей, приучат к этой жизни, а потом, когда он связан по рукам и по ногам соблазнами — не может жить иначе, как требуя для себя труда других, — тогда откроют ему глаза (сами собой откроются глаза). И выбирайся, как знаешь: или стань мучеником, отказавшись от того, к чему привык и без чего не можешь жить, или будь лгуном.

3) Представь себе, что любимая женщина обещала тебе свиданье вечером. Как ты проведешь этот день, как будешь готовиться к этому свиданию? Как будешь бояться, чтобы не кончил[ся] мир до этого свиданья. А совершись свиданье, и после пусть будет, что будет. Вот что значит желать. Вот так-то желать я бы хотел исполнять волю Бога. Так же страстно только одного желать — исполнения ее. Возможно ли это? глуп вымарано в рукописи.

Да, возможно. Для этого нужно только, чтобы так же ясно знать, в чем дело, нужно сознавать труд свой, нужно, чтобы была жертва. Молю Бога об этом. И верю, что Он даст мне этого. Целый день нынче молился об этом.

4) Молился нынче, гуляя, о том, чтобы Бог утвердил во мне веру в то, что я знаю дело Божие и творю его. И думал, что всё дело в этой вере. Если я верю, что творю дело Божие в себе, то я уже творю его. Увеличивая веру в себе, я увеличиваю ее в других и внутренним и внешним путем: внутренним — тем, что та часть моего я, в к[оторой] я увеличиваю веру, есть та единая сущность, к[оторая] есть во всех людях, и, увеличивая ее в себе, я увеличиваю ее во всех, как бы увеличивая ту жидкость, к[оторая] разлита во всех (дурно пишу); внешним путем я увеличиваю ее в других тем, что моя вера неизбежно заражает верою всех окружающих так же, как бы капля в море, имеющая возможность развивать в себе тепло, неизбежно сообщала это тепло и всем окружающим ее каплям.

22 Апреля 1894. Москва. Е. б. ж.

[3 мая. Ясная Поляна.] Читал вчера поразительную по своей наивности статью проф[ессора] Каз[анского] Университета Капустина о вкусовых веществах. Он хочет показать, что всё, что люди употребляют: сахар, вино, табак, опиум даже — необходимо в физиол[огическом] отношении. Эта глупая, наивная статья была мне в высшей степени полезна; она ясно показала мне, в чем⁴ лицемеры науки полагают дело науки. Не в том, в чем она должна быть: определении того, что должно быть, а в описании того, что есть. Совершенное извращение науки совершилось именно со времени экспериментальной опытной науки, т. е. науки, к[оторая] описывает то, что есть, и потому не наука, п[отому] ч[то] то, что есть, мы все так или иначе знаем, и описание этого никому не нужно. Люди пьют вино, курят табак, и наука ставит себе задачей физиологически оправдать употребление вина и табаку. Люди убивают друг друга, наука ставит себе задачей оправдать это исторически. Люди обманывают друг друга, отнимают для малого числа землю или орудия труда у всех, и наука экономически оправдывает это. Люди верят в нелепицы, и теологическая наука оправдывает это.

Задачей науки должно быть познание того, что должно быть, а не того, что есть. Теперешняя же наука, напротив, ставит себе главной задачей отвлечь внимание людей от того, что должно быть, и привлечь его к тому, что есть и что поэтому никому знать не нужно.

Сегодня 3 Мая 1894. Ясная Поляна. Приехали сюда с Машей. Провожали нас Солов[ьев] и Ярош[енко], с кот[орым] приятно сблизился. Я почувствовал себя нездоров[ым] с первого дня. Маша на другой день слегла. Теперь ей лучше. Вчера приехали Таня, Вера и Ге. Я был непокоен о Тане. Всё время ничего не мог писать. Нынче утром делал пасьянсы и думал. Всё думал о катехизисе. Это гораздо — как всегда бывает — серьезнее и важнее и труднее, чем я думал.