Дневник. 1873–1882. Том 2 - [141]

В городе продолжаются аресты; ходят всякие рассказы и слухи о новых злодейских замыслах. Признано нужным в наступающую ночь произвести обыск даже в помещениях комендантского управления крепости, где заподозрен один из писарей управления.

13 марта. Пятница. Утром отправился я в полной форме и в ленте Черного орла к германскому наследному принцу, который помещен в комнатах так называемой второй, запасной половины Зимнего дворца. Мне пришлось довольно долго дожидаться окончания продолжительной беседы его с графом Петром Шуваловым, после которого и я имел довольно длинную аудиенцию. Предметом разговора были почти исключительно последние несчастные события. Я старался навести речь на необходимость каких-либо общеевропейских мер для ограждения существующего общественного и государственного строя от угрожающей опасности анархизма. Никакое правительство не в силах справиться у себя с подпольными злодеями, пока они имеют безопасные убежища в Швейцарии, Париже и Лондоне, откуда исходит главное направление всех злодейских замыслов и доставляются денежные средства. В этой борьбе заинтересованы все государства, а не одна Россия.

Наследный принц соглашался во всем, но, по мнению его, инициатива в этом деле зависит от русского правительства. Само собою разумеется, что в нашей беседе было высказано много фраз о взаимной дружбе императора Вильгельма и нашего покойного государя, о надеждах на дальнейшее продолжение тех же тесных и дружественных связей и т. п.

После германского принца я расписался у эрцгерцога австрийского Карла-Людвига, у баварского принца Арнульфа (сподвижника нашего в болгарском походе) и, наконец, у английского наследного принца [Альберта-Эдуарда], помещенного в Аничковом дворце.

14 марта. Суббота. После моего обычного доклада присутствовал я при докладе Гирса. Между прочим шла речь и о том, какие международные меры могли бы быть предложены для ограничения свободы, предоставленной в некоторых европейских государствах революционерам всех наций беспрепятственно и безнаказанно организовать самые злодейские преступления под эгидою политических целей. Я передал государю и Гирсу вчерашний мой разговор с наследным принцем германским. Великий князь Владимир Александрович сказал, что имеет мысли по этому предмету, которые желал бы высказать в особом совещании из съехавшихся в настоящее время послов наших.

После доклада мы с Гирсом пошли к князю Александру Болгарскому, с которым имели довольно продолжительное совещание, преимущественно относительно генерала Эрнрота и замещения должности дипломатического агента в Софии. Был у меня Петр Александрович Сабуров, посол наш в Берлине; мы имели продолжительный разговор как о том же вопросе дня, о котором упомянуто выше, так и о положении дел по заключению секретного договора с Германией и Австрией. Я описал ему в общих выражениях впечатление, произведенное на меня последними изменениями в проекте договора, предложенными бароном Хаймерле. Оказалось, что и Сабуров вполне разделяет мое мнение, что в каждом слове новой австрийской редакции проглядывает какая-нибудь замаскированная мысль, какой-нибудь своекорыстный замысел. При такой явной неискренности какую выгоду извлечем мы из этого договора? Мы только свяжем себе руки, а воспользуются этим только Германия и Австрия. Сам Сабуров, принявшийся так горячо за переговоры, заметно разочаровался.

Вечером был в крепости на панихиде.

15 марта. Воскресенье. Печальная церемония погребения императора Александра II совершилась установленным порядком. Обедня началась в 11 часов, а к двум часам всё было кончено. Новый государь сегодня же переселился опять в Аничков дворец. Иностранные гости разъезжаются завтра и послезавтра.

16 марта. Понедельник. Утром перед заседанием Государственного совета заехал ко мне граф Лорис-Меликов, чтобы потолковать с глазу на глаз о настоящем положении дел. Он высказывает серьезные опасения в отношении реакционной партии, которая начинает образовываться около Победоносцева. К нему льнут всякие личности, желающие всплыть в новом течении. В числе таких, к удивлению, является и граф Николай Павлович Игнатьев. Другая партия, по словам Лорис-Меликова, группируется около графа Петра Шувалова. Новый градоначальник Баранов прилагает всю свою изворотливость, чтобы занять влиятельное положение. Вреднее всех может оказаться Победоносцев, который, злоупотребляя авторитетом старого учителя перед бывшими учениками[102], подносит молодому царю одну записку за другою со своими фарисейскими поучениями и иезуитскими советами. Однако же до сих пор государь, кажется, сдержанно относится к внушениям с разных сторон; к Лорис-Меликову продолжает пока показывать доверие.

Обсудив совершенно келейно настоящую постановку дел, мы с Лорис-Меликовым пришли к тому заключению, что оба должны еще некоторое время оставаться в выжидательном положении, пока не выяснится, который из двух противоположных путей будет выбран императором. Сообразно с этим выбором должны быть подобраны и деятели для нового царствования. Ни я, ни Лорис-Меликов, конечно, не останемся на своих местах, если возьмет верх партия Победоносцева и К