Дневник 1827–1842 годов - [21]

27 ноября

Были у меня Байер и Вессельс, а вечером приехал Петр Маркович из Твери совсем неожиданно. Лиза жалуется на мое молчание и говорит, что получила только 2 письма от меня; это удивительно, тогда когда я к ней писал около 6 раз. – Она мне прислала выписку из “Записок современницы” (les Memoires d’une Contemporaine), письма Napoleon к Josephine:⁷³ они очень хорошо написаны и очень нежны.

28 ноября

Петр Маркович у меня остановился; к нему сегодня приходила Анна Петровна, но, не застав его дома, мы были одни. Это дало мне случай ее жестоко обмануть (la raté); мне самому досаднее было, чем ей, потому что я уверил ее, что я ранее кончил, а в самом деле не то было, я увидел себя бессильным, это досадно и моему самолюбию убийственно. – Но зато вечером мне удалось так, как еще никогда не удавалось. – Софья была тоже довольно нежна, но не хотела меня поцеловать. Я заказал себе новую печать – и раскаялся потом в этой издержке; моего Байрона я тоже отдал переплесть.

29 ноября

Сегодня я тоже получил от Лизы письма от 4 по 8 число и посылку с вязаным галстухом для дороги: письма очень нежны; я пришел из департамента и тотчас сел отвечать на него ; до 7 часов я писал, а потом пошел к Надежде Гавриловне, но не нашел дома; потом катался с бароном и с Анной Петровной, у которой пробыл и вечер.

30 ноября

Сегодня целый день пробыл я дома, ходил к Бегичевым, но они уже обедали, Анны Петровны я тоже не застал дома, а Софья вечером была нездорова и лежала в постеле, следственно, я никого не видал. После обеда (не моего, потому что я не обедал) писал я к Лизе и получил еще письмо от нее от 17 числа. Надо отвечать Франциусу и Языкову, особенно первого поздравить должно с свадьбою.

1 декабря

Поутру я ходил в справочное место, оттуда заходил в юнкерскую школу, где видел Дирина и брата Шепелева; в каморах всё очень чисто и порядочно, но не заметно следа, чтобы кто-нибудь из воспитанников чем-либо занимался. Пообедав у Пушкиных, я был на вечере у Межуева (чиновника нашего отделения), который праздновал свое обручение, или что-то на то похожее на то . Я не много танцовал, ибо ни одной девушки не было, которая бы по крайней мере порядочно танцовала; одна невеста только довольно хорошо, но и то не очень: молоденькая купеческая дочка – вот и всё. – Был там на днях из Тульчина приехавший адъютант Бистрома, который много рассказывал про войну и осаду Варны. Он был в отряде, которой послан был за лиман против турок Омера Ваиоси. Их было не более 5000 против 30 тысяч турок. Он хвалил их кавалерию с очень длинными тростниковыми пиками. Пехота тоже регулярно обучена и ходила на штыки, но, нашед на Павловских усачей⁷⁴, она, разумеется, не устояла. Казачья артиллерия отличилась в этом отряде, особенно один артиллерийский офицер Суворов: быстротою своих движений и меткостью выстрелов он заставил турок узнать себя. Без прикрытия один носился он в аванпостах; подъезжая на близкое расстояние, пока неприятель не успевал опомниться, он уже картечами его бил. – Даже он оставался ночью на форпостах с орудиями. Говорят, некрасовцы служат в турецкой артиллерии, как наши казаки; они настоящие наши мужики, сохранили обычаи и язык турецкий. Правительством они весьма довольны и говорят, что хорошо бы, если русский царь их так берег, как султан. – В цепи они говорят с нашими казаками и перезывают к себе их, говоря: вы едите черные сухари, а мы белые ⁷⁵.

2 декабря

Навещал я поутру Наталью Васильевну и Миллеровых, обедал у Бегичевых, где Павла Ивановна больна лежит в постели, как говорят, желудочною лихорадкою; оттуда ходил я к Надежде Гавриловне, играл там с Netty⁷⁶ и с Ададуровой (красавицей Петруши)⁷⁷ в слова, которые должно отгадывать по последним слогам, и наконец был у барона; Со фья Михайловна больна зубами; там был Илличевский. Вчерашнею ночью выпал большой снег, и, кажется, зимний путь установится, так что мы на санях можем выехать отсюда. Около 15 числа обещает Петр Маркович выехать отсюда – мне бы очень было это приятно.

3 декабря

Обедал я сначала с одной Софьей, а под конец обеда приехал и барон. – После обеда я проспал у Анны Петровны, а вечер дома читал “Красавицу Пертскую”, один из последних романов W. Scott’a. Он, кажется, во всех сочинениях своих остается равно занимателен от соединения исторического описания с описанием нравов, времени вообще, с частными лицами.

4 декабря

Я заходил в департамент с тем, чтобы получить за два месяца следующее мне скромное, бедное мое жалование, но не было экзекутора; в отделении Шахматова не было тоже и старшего начальника по случаю именин жены первого. Я сходил поздравить ее и был приглашен на вечер. – Возвращаясь домой, я, к удивлению моему, нашел у себя моего столоначальника Платунова и, судя по времени дня, в слишком веселом расположении духа. Я догадался тотчас <о> причине сего посещения, взглянув на влажные, туманные глаза и вспомнив, что я слышал про его склонность к хмельному. – Сколько я ни люблю вино, пенящееся в дружественной чаше и оживляющее беседу, согревая ум, сердце; как ни весело иногда видеть приятеля, которого головою завладел хмель и которого язык без воли говорящего передает мысли скорей, чем они составятся в душе, – но вид пьяного просто неприятен, жалок и мне. – Вечером я танцовал у Шахматова. Там были: дом Всеволодского, его побочная дочь, княжна Шаховская и пр. Было еще два молодых человека, братья.