Дневник 1827–1842 годов

Русская история богата яркими событиями и личностями. Политические и военные деятели, литераторы и ученые, художники и композиторы – всех не перечислишь. Но вот перед нами человек, не прославившийся ни крупными военными достижениями, ни художественными произведениями, ни научными открытиями. Чем же тогда он интересен для нас?

Мы говорим об Алексее Николаевиче Вульфе, рядовом русском дворянине, помещике, офицере. Специалисты, конечно, помнят о Вульфе и никуда не могут уйти от ссылок на него, потому что это имя встречается в произведениях и письмах Николая Языкова и Александра Пушкина, Антона Дельвига и Петра Плетнева.

это строки одного из многочисленных посланий Языкова к Вульфу, которого поэт назвал “мой брат по вольности и хмелю”. Языков с Вульфом учились одновременно в Дерптском университете, и мотив разгульной и беспечной юности звучит в стихотворном послании к Вульфу, написанном Пушкиным в 1824 году:

Само собой разумеется, что, печатая эти стихи, невозможно обойтись без рассказа о том, кто такой Вульф…

Однако Алексей Николаевич Вульф интересен не только как адресат стихотворных посланий, но и сам по себе – как непосредственный и правдивый рассказчик. Его дневник ценен не только как источник бесценной информации о людях 1820–1830-х годов, но в первую очередь – как увлекательнейший рассказ о самом себе, о своем внутреннем мире и своих житейских злоключениях.

Алексей Вульф родился 17 декабря 1805 года в семье, богатой не столько землями и крестьянами, сколько историческими преданиями. Прадедом его по матери был Максим Дмитриевич Вымдонский, как писалась эта фамилия в XVIII веке, в XIX стала она писаться несколько иначе: Вындомский. Максим Вымдонский выполнял секретнейшее поручение императрицы Елизаветы Петровны. В течение 1739–1753 годов он охранял свергнутую с престола Анну Леопольдовну и ее семью, а позднее, до 1762 года, уже в качестве коменданта Шлиссельбургской крепости, – ее сына Иоанна Антоновича, который представлял угрозу для всех, кто занимал русский престол до его смерти. За эту-то службу Максим Вымдонский и был награжден землями в Псковском уезде, в числе которых было знаменитое ныне Тригорское.[1] По материнской же линии Алексей Вульф был родственником декабристов Сергея, Матвея и Ипполита Ивановичей Муравьевых-Апостолов, князя Евгения Петровича Оболенского и Сергея Николаевича Кашкина.[2]

О предках Вульфа с отцовской стороны известно, что земли в нынешнем Старицком (и частично Торжокском) районе прадед его бригадир Петр Гаврилович Вульф получил в 1726 году от казны за столь незначительную плату, что это заставляет предполагать какие-то особые, неизвестные нам, заслуги. В числе этих земель – входящие в Пушкинское кольцо Верхневолжья Берново и Малинники.[3] Мы мало знаем о Петре Гавриловиче Вульфе, зато сын его Иван известен не только как орловский губернатор, сенатор, чиновный человек, но и как талантливый архитектор, построивший несколько крепостей, Мариинскую и Тихвинскую водные системы.[4] Иван Петрович был женат на Анне Федоровне Муравьевой, двоюродной сестре известного писателя, историка и педагога Михаила Никитича Муравьева, много помогавшего своим родным и описавшего Берново в целом ряде своих произведений. После смерти Муравьева его вдова Екатерина Федоровна гостила в Бернове зимой 1811 года с двумя сыновьями – Никитой и Александром, будущими декабристами.[5] Через Анну Федоровну, родную тетку В. А. Бакуниной, Вульфы состояли в родстве с прямухинскими Бакуниными.[6]

Судьбы семей Вульфов и Вымдонских очень сходны между собой: непременная государственная служба и быстрое упрочение материального состояния. Такова, впрочем, участь многих дворянских фамилий в России XVIII века. Обычна и дальнейшая их судьба: дробление имений между детьми и постепенное разорение к середине XIX века.[7]

Рано умерший отец Алексея Николаевича – Николай Иванович Вульф – не оставил по себе ярких воспоминаний,[8] хотя его племянница А. П. Маркова-Виноградская (Керн) пишет о нем тепло и проникновенно. Мать же Алексея Вульфа знаменита в русской культуре. Это та самая Прасковья Александровна Осипова, которой посвящены пушкинские “Подражания Корану” и другие стихи. Это та самая Осипова, которой надписывал свои “Северные цветы” Дельвиг, с которой оплакивал Пушкина над его свежей могилой Александр Иванович Тургенев. О Прасковье Александровне сохранилось множество документов и преданий. Воспоминания современников не всегда лестные, часто просто пристрастные, рисуют образ женщины энергичной и сильной, подчас сумасбродной, подчас беззащитной, но, по-видимому, очень обаятельной и умной.

Прасковья Александровна рано потеряла первого мужа, Николая Вульфа, и в 1817 году вышла замуж вторично – за Ивана Сафоновича Осипова. Однако и он вскоре умер, оставив вдову с большой семьей: пятеро детей от первого брака, двое – от второго, да еще падчерица Александра – дочь Осипова от первого брака. Детей (из них пять девиц) надо было воспитывать, содержать, дочерей пристраивать замуж. Кроме того, Прасковья Александровна совершила прямо-таки редкостный по самоотверженности поступок, о чем вспоминает ее племянница А. П. Маркова-Виноградская. Родная сестра Прасковьи Александровны Елизавета, “увлеченная сердцем, вышла против желания отца за Ганнибала <…> бежала из дома родительского. Отец ее не мог простить и лишил наследства, отдав всё Прасковье Александровне, тогда Вульф; после смерти отца Прасковья Александровна разделила имение (состоявшее из 1200 душ) на две равные части и поделилась им с сестрой. Скажите: многие ли бы это сделали? У Прасковьи Александровны тогда было пятеро детей, у той – только двое. Я лично этому не удивляюсь, но жизненный опыт мне доказал, что многие могут удивляться”.