Дмитрий Красивый - [9]

– За это не волнуйся, святой отец! – весело ответил князь Роман. – В моем доме нет никакой сумятицы! И мой сын Дмитрий принимает девиц и красивых женок не в своем доме, а в тереме нашего боярина, престарелого Стойко Лепковича…А я занял охотничий терем покойного Василия, где отдыхаю со своей с ключницей! А к чему ты упомянул моего племянника?

– Да так, сын мой, – грустно сказал отец Арсений. – Тот покойный князь очень любил одну девицу, обладавшую исключительной красотой. Вот и убила ее завистливая соперница! Из-за этого случилось много бед. Князь Василий сильно тосковал по своей зазнобе и едва не проворонил свой Брянск…Он сквозь пальцы смотрел на происки своего дядьки Святослава…И не слушал праведных советов! Да умер еще не древним стариком! Может, это была Божья кара? Берегись, сын мой, храни свою честь, не обижай супругу и упреждай своего сына: девицы уже прозвали его «Красивым»! Все знают, что он красив и строен…Но его супруга тоже очень красива и богата телом…Почему им не жить в любви?

– Ты прав, святой отец, – кивнул головой князь Роман. – Я поговорю с Дмитрием и поучу его жизни. Что же касается моей ключницы, то я не вижу здесь большого греха…Даже наоборот, моя жизнь от нее стала только краше и веселей…Мы уже давно не спали с моей супругой…Задолго до этой девицы…За что же винить эту Есенку? Я не стал бы обижать мою супругу, если бы она поддерживала мое мужское желание. Ну, а если она не хочет быть желанной на ложе, предаваясь праведным речам и молитвам? Тогда пусть делает, как ей нравится! Тогда какие тут обиды? А если будут какие-то козни против моей ключницы, я их немедленно пресеку! Я учту твой полезный совет, святой отец, и поговорю со своими слугами, чтобы были начеку!

ГЛАВА 4 СОБЫТИЯ В ТОРЖКЕ

– Ох, и затащили вы меня в этот злополучный Торжок! – возмущался брянский купец Брежко Стойкович, сидя за столом в большой трапезной зале городской харчевни и вытирая усы и бороду большим цветастым платком. – Здесь даже меды не сладкие!

– Кто знал, батюшка, – виновато опустил голову старый купец Бурнаш Житоедович, – что приключится такая беда!

– Мы всегда проезжали через этот Торжок по пути в славный Новгород, – ныл другой седовласый купец, Безсон Силович, – и все шло спокойно!

– Не знаю, – покачал головой крепкий тридцативосьмилетний купец Мордат Нечаевич. – Я не раз путешествовал другой дорогой с почтенными людьми и никогда не встречался с трудностями, а тут послушал вас, как умудренных жизнью людей, и влип, словно муха в зловонную жижу…

– Ладно бы какая сумятица, – пробормотал Брежко Стойкович. – Этого на нашей несчастной Руси всегда хватает! Однако вот я совсем не ожидал таких поборов от здешней власти! Еще немного – и совсем останемся без товаров!

– Ты зря повез свои меха в этот Новгород, Стойкич, – грустно покачал головой Мордат Нечаевич. – Мог бы без особого труда сбыть их в Брянске. Пусть не с такой выгодой, но в накладе бы не остался…

– Да вот пожадничал, – угрюмо молвил купец Брежко. – Разве мы не купцы, чтобы не желать большей выгоды?

– Так-то оно так, – пробасил Мордат Нечаевич, – однако вон оно, как все обернулось! Мне-то пока не так плохо: они еще не добрались до моего меда…А твои меха – такие же деньги, как серебро!

– О-хо-хо, – простонали остальные, сидевшие за одним столом купцы, также неосмотрительно повезшие меха на продажу. – Нас совсем разорили!

Зима 1315 года установилась холодная. Но конец декабря был снежным, и купцы, ехавшие в Великий Новгород, рассчитывали на легкий санный путь по замерзшим рекам, озерам и болотам. Едва же они достигли некогда гостеприимного Торжка, как вдруг ударили сильные морозы, и им пришлось задержаться в ожидании улучшения погоды. Но холод не только не ослаб, но еще больше усилился: даже птицы, по словам выходивших на улицу горожан, падали с неба, замерзая на лету.

В такой холод, когда, казалось, сама природа пришла в неистовство и нещадно карала все живое, безумствовали и люди, несшие зло и разрушения.

Из далекой Орды, из бескрайних волжских степей вновь вышли полчища воинственных татар, ведомых великим суздальским и тверским князем Михаилом Ярославовичем.

Последний, благодаря обильному серебру, добился у татарского хана Узбека своей «правды»: молодой хан обвинил Юрия Московского и новгородцев в самоуправстве, незаконной передаче новгородского «стола» «бесчестному Юрку» и повелел наказать виновных.

Как ни удивительно, сам князь Юрий, пребывавший в Сарае, от своих деяний не пострадал: хан Узбек повелел ему выплатить в ханскую казну дополнительную мзду серебром и мехами, а его самого оставил в татарской столице дожидаться подвоза московского серебра.

Разгневанный Михаил Ярославович вел татарские полчища на «низовую» Русь и жаждал полного разорения московских земель. Однако татарские полководцы, следуя приказам ордынского хана, попридержали пыл великого князя.

– Государь не требовал разорения Мосикэ, – говорил ханский темник Тайтимур.

– Мы можем потерять свои башки за самоуправство! – вторил ему другой воевода Марал-Хада. – Веди нас лучше на Новэгэрэ-бузург, а там можешь не щадить никого!