Дмитрий Кантемир - [43]

Далее, согласно данному примеру, следует допустить, что или время является отцом движения, или движение — отцом времени. Во всяком случае, если отрицается и то и другое, мы не видим, где род, где специфическое различие, и, таким образом, определение легкомысленно, напыщенно и ничего не говорит. Так же, согласно тому же примеру, ясно, что мера предполагает всегда существование измеряемой вещи, потому что мера является мерой измеряемой вещи, а не наоборот. А если бы время представляло собой меру движения, как говорит Аристотель, то оно было бы вторичным по отношению к движению. Но это нелепо, так как движение существует во времени, а не время — в движении.

Отсюда я делаю вывод, что время предшествует движению, как отец — сыну, курица — яйцу и измеряемая вещь — мере. Следовательно, так как Аристотель дал определение, расположенное в обратном порядке, то различием времени он определил движение, а не время.

ГЛАВА VI

Доказывается также, что время было прежде движения, с помощью примера «случая» и «субъекта», которые являются атрибутами времени, и по отстранении вещей, которые из-за недостаточно глубокого подхода были приняты за время, выясняется, что до настоящего времени неизвестно, что такое время.

Мы также утверждаем, что всякий случай по природе является последующим по отношению к субъекту, для которого он существует как случай, а мера всегда случайна и дополнительна по отношению к измеряемой вещи, стало быть, мера от природы следует за измеряемой вещью. Поэтому из определения, согласно которому время есть мера движения, выводится абсурдное заключение, что время является последующим по отношению к движению, что противоречит природе и истине, потому что, как уже доказывалось выше, всякое движение совершается во времени, а не наоборот. Однако так как рожденная вещь подобна вещи, которая ее породила, то становится ясно, что ни время не может родить движение, ни движение — время, так как ни время не является подобным движению, ни движение — подобным времени.

Учитывая также, что как природа, так и явления природы не порождают ничего несвойственного им, кроме того, что им велено, станет очевидным, что все атрибуты времени, которые по […] привычке называются временем, не могут ни создавать, ни производить, ни показывать время и даже не могут касаться свойства, количества, качества или любой вещи, способной показать природу или сущность времени, так как, если мы упраздняем атрибуты времени, все же остается время, скрытое, неизвестное и неопределенное.

Например, весна, лето, осень, зима не суть время и даже не его части, а только метеорологические смены, происходящие во времени. Детство, юность, зрелость, старость и т. д. опять-таки не время или его части, а смены возрастов, которые протекают во времени. Они описывают не период времени, а период частной жизни и ее возрасты. Точно так же век, год, месяц, неделя, день, час, минута и секунда не являются временем, не порождают и не показывают времени, а являются наблюдениями или отметками некоторых движений, выдуманных человеческой слабостью, которая, считая и измеряя случайную последовательность движений, думала, что измеряет, считает, делит и распределяет время на части, большие или меньшие, более длинные или более короткие. В действительности же они все не время и не части его и не могут иметь ничего общего со временем…

ГЛАВА VII

Опровергается серьезнейшая крупнейшая ошибка перипатетиков, считающих, что время составлено из неделимых секунд, как и искусственные замечания для доказательства свойств, количества и качества времени, так как они являются выдумкой человека, не имеющей ничего общего со временем.

Кроме этого, сын мой, существует еще одна серьезнейшая ошибка, в которой завязла вся схоластика, неспособная исследовать природу времени.

Действительно, эти наставники, оскорбляющие природу, уверяли, что сама природа подчиняется математике, и утверждали завет, по которому никому не разрешалось отрицать формулу: «Он (Аристотель) сказал, завещал своим слушателям обязательно верить так, т. е. верить, что время зарождается, делается и состоит из неделимых математических секунд».

Вот тебе и на! Как же это мужи, возвысившиеся до престола Сатурна благодаря таким неисчислимым и наилестнейшим эпитетам, не заметили, что неделимым отрицанием они противоречили самим себе? Действительно, яснее ясного, что это неделимое, кроме чистого отрицания, не может означать ничего положительного или ничего утвердительного. Как они не заметили, повторяю, что отрицательное неделимое не могло бы никогда составить своим сцеплением или «стать» чем-то положительным, утвердительным, […] наличествующим, большим, маленьким, длинным, коротким и т. д.? Все-таки в силу дурной привычки они проповедовали, что время определяется движением, составлено из математических секунд, является долгим и кратким, большим и маленьким, делится на предшествующие и последующие части. Заметив все же, что этого речами не докажешь, древние пытались доказать это с помощью солнечного движения, пользуясь солнечными часами. Те же, кто жил позже, стараются доказать это с помощью заведенной стальной пружины часов, вращением многих колес, весом тяжестей, долготой и краткостью цепей, их поддерживающих, но тем самым это поколение людей еще больше обманывалось.