Дмитрий Донской - [10]

«Весьма многие из наших братьев по преизбытку милосердия и по братолюбию, не жалея себя, поддерживали друг друга, безбоязненно навещали больных, безотказно служили им, ухаживая за ними ради Христа, радостно умирали вместе; исполняясь чужого страдания, заражались от ближних и охотно брали на себя их страдания» (146, 262).

Созданная Евсевием Памфилом модель поведения христианина в условиях гибельного мора стала стереотипом в византийской литературе. В частности, ее воспроизводит переведенная на Руси уже в XI веке Хроника Георгия Амартола (4, 253). Она служила образцом для русских летописцев при описании чумных эпидемий.

Чума в Золотой Орде

Распространение эпидемии в Нижнем Поволжье и на Северном Кавказе русские заметили быстро. Под 6854 (1346) годом Троицкая летопись сообщает:

«Того же лета бысть казнь от Бога на люди под восточною страною в Орде и в Орначи, и в Сарае, и в Бездеже, и в прочих градех и странах, и бысть мор велик на люди, на Бесермены и на Татары, и на Ормены, и на Обезы, и на Жиды, и на Фрязы, и на Черкассы, и на прочая человекы, тамо живущая в них. Толь же силен бысть мор в них, яко не бе мощно живым мертвых погребати» (здесь и далее курсив автора. — Н. Б.) (72, 368).

(Заметим, что последняя фраза — мор был так силен, что живые не успевали погребать мертвых, — относится к числу литературных клише, используемых в любом сообщении об эпидемии.)

Летописи свидетельствуют о том, что русские князья в разгар чумы продолжали как ни в чем не бывало ездить по своим делам в Орду. В 1347 году в охваченных эпидемией степях побывал московский великий князь Семен Иванович с братом Андреем (43, 58). Трудно сказать, что было причиной такой смелости: политическая необходимость или пресловутый «русский фатализм»? Как бы там ни было, но ордынская чума в 1347 году не тронула сыновей благочестивого Ивана Калиты…

Нанесенная на карту траектория распространения «черной смерти» в 1347–1352 годах напоминает огромную петлю, захлестнувшую всю Европу и Ближний Восток. В этой петле задохнулись сотни тысяч людей разных племен и народов.

Как это нередко бывало в истории, у начала больших событий оказался маленький, случайный человек — приближенный правителя Золотой Орды хана Джанибека по имени Могул-Буга. Занимая должность бекляри-бека (первого министра), он был назначен командующим войсками, посланными в Крым для взятия Каффы (современная Феодосия). Город был хорошо укреплен, а жившие в нем генуэзцы оказали степнякам упорное сопротивление. Ни первая (1344 год), ни повторная (1345) осада Каффы не принесла успеха. Раздосадованный Могул-Буга приказал с помощью катапульты перебросить в город тело человека, недавно умершего от чумы. Этот приказ имел ужасные последствия. В переполненном людьми осажденном городе болезнь стала распространяться очень быстро. Спасаясь от беды, местная знать поспешно отплыла на родину — в Геную и Венецию. Однако беженцы уносили с собой и невидимые бациллы чумы. Константинополь стал новой сценой для торжества «черной смерти». Вскоре Византия и всё Средиземноморье были охвачены губительной заразой.

Чума в Крыму и на Средиземноморье

Средневековые арабские историки также отметили небывалую эпидемию и ее гибельные последствия. Ибн ал-Варди сообщает следующее: «В 747 году (24 апреля 1346 — 12 апреля 1347) приключилась в землях Узбековых чума, [от которой] обезлюдели деревни и города; потом чума перешла в Крым, из которого стала исторгать ежедневно по 1000 трупов, или около того, как мне рассказывал об этом заслуживающий доверия купец. Затем чума перешла в Рум (Константинополь. — Н. Б.), где погибло [много] народу. Сообщал мне купец из людей нашей земли, прибывший из того края, что кади (мусульманский судья. — Н. Б.) Крымский рассказывал [следующее]: „Сосчитали мы умерших от чумы, и оказалось их 85 тысяч, не считая тех, которых мы не знаем. В настоящее время чума на о. Кипре, да голод великий также“. В месяце реджебе 749 года (25 сентября — 24 октября 1348) чума перешла в Халеб (город Алеппо в Сирии. — Н. Б.) — да устранит Аллах от нас зло ее! Чума эта, говорили нам, началась в „Стране Мраков“ (мифическая страна на крайнем севере Европы. — Н. Б.), за 15 лет до этого года. Сочинил я на нее Послание, которое назвал „Вестью о Чуме“» (11, 237).

Чума в Европе

Невидимый меч чумы разил сильнее, чем меч войны. Вот как выглядело это бедствие в одном из самых цветущих городов тогдашней Европы — Флоренции:

«Страшная, свирепствовавшая по всей Европе эпидемия чумы 1348–1359 годов выкосила больше двух третей населения Флоренции. В городе, насчитывавшем около 120 тысяч жителей, умерло больше 80 тысяч, а вместе с жителями близлежащих деревень — 96 тысяч! Демографический подъем, наметившийся к 1380 году (60 тысяч жителей), был оборван новыми волнами эпидемий: в 1427 году, согласно налоговому цензу (catasto), в городе насчитывалось всего 37 тысяч жителей! Флоренция могла еще выдержать сравнение с Севильей и Лондоном (по 50 тысяч жителей), но очень бледно выглядела рядом с крупнейшими городами Италии — Неаполем и Венецией, насчитывавшими по 100 тысяч человек» (176, 21).