Для Гадо. Возвращение - [14]
— Да, — ответила она, убив во мне последнюю надежду. — Не сомневайся, вызвала.
— Но почему?! — чуть ли не взвыл я и не кинулся вперёд.
— Не шевелись, или я прострелю тебе башку! — вскричала она и отступила назад.
— Он не заряженный, дура. Стреляй! — Я затаил дыхание.
— Заряжен, я проверяла. Не подходи. Ты — обманщик и бандит. Ты не итальянец и не политзек, ты уголовник! — выкрикнула она. — Я поняла это по твоим искусным татуировкам…
— Да? Ты такая всезнающая?
— Да! У политических такого быть не может, не должно быть. А еще паспорта… Они рассеяли мои сомнения. Если ты действительно не бандит, тебя отпустят!
Все стало ясно. Сумасшедшая девка с манией законности. Или из страха за свою жизнь?.. Теперь уже нет разницы. Мне оставалось одно из двух — либо бросаться на нее, лезть под пулю, либо прыгать в окно. Третий этаж, мать его! Меня колотило, как последнего алкаша. Вот они, собаки сна! Осторожность, опыт! Да тут ни один компьютер не просчитает такой комбинации. Даже не заикнулась! А ведь я видел, видел, что рассматривает. Идиот!
— Послушай… Отпусти меня к чёртовой матери и забирай всё. Клянусь, ни один волос не упадет с твоей головы. Клянусь! — Я предпринял последнюю попытку урезонить ее словами, и, когда она мотнула головой и сказала «нет», бросился вперед. Два выстрела, прозвучавшие один за другим, остановили меня на полпути, и я рухнул на пол почти у самых ее ног. Она стреляла вниз, одна из пуль шмякнулась в батарею, другая застряла во мне. В моей левой ноге. Я застонал и сцепил зубы.
— Молись или пристрели меня прямо сейчас. Молись!
Кровь уже начала хлестать из меня, как из кабана, нога моментально задеревенела, я не мог даже пошевелить ею. И все-таки я пытался ползти, ползти к ней, милой и нежной стерве со слегка наивными глазами.
— Клянусь, я достану тебя из-под земли даже через двадцать лет! — простонал я как в бреду. — Ты совершила грех, большой грех, ты «сдала» меня ни за что. Убей, лучше убей! — Мои губы тряслись, а из глаз медленно катились слёзы.
Она стояла рядом и не шевелилась. Её белое как полотно лицо буквально застыло, в глазах были ужас и сожаление одновременно. Но что мне до них? Я уже представлял, как меня будут пытать менты, пока я доберусь до тюрьмы. Да, теперь у меня появится время для мемуаров! Много времени, так много, что можно описать целый мир. «Ты мечтал стать русским Чейзом или Савинковым? На! Прочувствуй, каково сидеть на нарах после роскоши. Это далеко не сидение безвестного нищего с улицы Канатной. Ты утверждал, что не боишься терять? Неужели? Теперь у тебя не будет ничего. Ты получил то, что хотел».
Всё это мелькнуло в моём мозгу как одно-единое слово. «Господи!» — прошептал я едва слышно. Так искренне, как в последний раз. Последний раз, и последняя женщина… Но всё равно я был не один, и я это знал.
В дверь позвонили. Потом ещё и ещё. «Ну вот и собаки», — подумал я и уткнулся лицом в пол.
Меня охраняли так, словно я был премьер-министром. Два здоровенных мента не отходили от палаты ни на шаг, ещё один находился рядом со мной. Сразу после ареста меня повезли в вольную больницу, где врач извлек из моей ноги пулю. Операция была несложной, но все же это была операция. Я проспал целые сутки.
Мне не сказали, сколько времени я пробуду в больнице, но я знал и сам — еще день или два. Затем — тюремный лазарет, так спокойней для ментов. В палате никого не было, только я и мент. Я попросил у него закурить, но он отказал, сказав: «Не положено». Тогда я заорал, «показал ему зубы», это подействовало.
Было около пяти утра, на улице еще не рассвело. Я лежал на койке и не мог сосредоточиться. С чего начать? Через несколько часов здесь будет следователь прокуратуры, еще раньше подкатят оперативники. Первый вопрос, конечно, о судьбе, это их сейчас интересует больше всего. Отпираться уже нет смысла… Успокою, скажу, что жив, а там посмотрим. Анжела по-своему помогла мне — прострелила ногу. Худо-бедно, но теперь в моем распоряжении есть некоторое время. Они не станут истязать лежачего раненого, побоятся. Да и держать меня сейчас в городской «конторе» нельзя, не тот случай. Только тюрьма, больничка. Рыпаться мне некуда, нога… Но почему такая усиленная охрана? Видимо, боятся, что кто-то подъедет, заберёт. Это хорошо, пусть думают, что я настоящий мафиози, сейчас модно называть всех именно так. Но как невыносимо лежать! Скорей бы утро. Я немного поболтал с ментом и попросил у него обезболивающее.
— Я не врач, у меня нет, — снова отмахнулся он. Затем подумал и выглянул в коридор, поговорил со своим напарником. — Сейчас придёт сестра, погоди.
Минут через двадцать мне что-то вкололи, боль в ноге стихла. Мои мысли незаметно закружились вокруг Анжелы. «Несчастная девка, завтра она будет сожалеть о содеянном и проклинать себя. Но это будет завтра». Я уже не питал к ней особого зла и не дышал ненавистью, отлегло. Я не винил ни себя, ни ее, просто так должно было быть. Должно и случилось. Она не я, я не она, к чему «шифровать»? Человек непредсказуем, увы. Лишний раз убедился в этом. Я не волновался и не переживал, но мне было чертовски интересно знать, что же будет дальше. Думать о тюрьме? Увольте! Так я не как, а дома. За три прошедших года вряд ли что изменилось, ну разве что туго со жратвой. Для меня это не проблема, уж как-нибудь.
Писатель, публицист и защитник прав заключенных П. А. Стовбчатый (род. в 1955 г. в г. Одессе) — человек сложной и трудной судьбы. Тюремную и лагерную жизнь он знает не понаслышке — более восемнадцати лет П. Стовбчатый провел в заключении, на Урале. В настоящее время живет и работает в Украине.Эта книга не плод авторской фантазии. Всё написанное в ней правда.«Страшно ли мне выходить на свободу после восемнадцати лет заключения, привык ли я к тюрьме? Мне — страшно. Страшно, потому что скоро предстоит вливаться в Мир Зла…»«Да, я привык к койке, бараку, убогости, горю, нужде, наблюдению, равенству и неравенству одновременно.
Эта книга не плод авторской фантазии. Всё написанное в ней правда.«Страшно ли мне выходить на свободу после восемнадцати лет заключения, привык ли я к тюрьме? Мне — страшно. Страшно, потому что скоро предстоит вливаться в Мир Зла…»«Да, я привык к койке, бараку, убогости, горю, нужде, наблюдению, равенству и неравенству одновременно. Отсутствие женщины, невозможность любви (просто чувства), самовыражения, общения были самыми тяжёлыми и мучительными…»«Портит ли тюрьма? И да и нет. Если мечтаешь иметь, кайфовать, жить только за счёт других — портит.
Долгих шестнадцать лет вор-рецидивист Михей вынашивал мечту о побеге. Первая попытка вырваться с зоны оказалась неудачной, и он вновь оказался на нарах. Но судьба предоставила Михею еще один шанс. Один из тысячи! И не воспользоваться им было бы непростительно. Тем более что запах свободы и смертельный риск пьянили и обостряли все чувства до предела. Будто затравленные звери, пробираются Михей и его подельник по кличке Граф по непроходимой тайге. Любая их попытка войти в контакт с людьми становится смертельно опасной и для них самих, и для окружающих.
Писатель, публицист и защитник прав заключенных П. А. Стовбчатый (род. в 1955 г. в г. Одессе) — человек сложной и трудной судьбы. Тюремную и лагерную жизнь он знает не понаслышке — более восемнадцати лет П. Стовбчатый провел в заключении, на Урале. В настоящее время живет и работает в Украине.В книгу включены рассказы из лагерной жизни под общим названием «Зона глазами очевидца». Эти рассказы — не плод авторской фантазии. Все написанное в них — жестокая и беспощадная правда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Авантюрный роман. Провинциальный учитель французского находит неизвестные тексты Нострадамуса. Его шестнадцатилетняя ученица хочет секса и тайных знаний. Древние пророчества рулят судьбами современной России. Кремль в панике и бешенстве. Должны быть уничтожены все, причастные к тайне.
Произошло страшное убийство, свидетельницей которого стала лишь маленькая девочка — дочь убитой. Есть подозреваемый, но нет доказательств его вины: девочка могла ошибиться. Если вина не будет доказана в самое ближайшее время, подозреваемого придется отпустить. Молодой оперуполномоченный Анатолий Коробченко кое-что придумал…
Недаром говорят, что для детективов нет ни будней, ни праздников. Вот и хозяйка престижного ресторана, а по совместительству сыщик-любитель Лариса Котова на этот раз берется за дело в Международный женский день. Она расследует убийство владельца фирмы по продаже недвижимости Николая Голованова, отравленного на своей даче… Лариса отбрасывает одну за другой кандидатуры подозреваемых и тут вдруг понимает, что упустила из вида одно важное обстоятельство — кражу пистолета из кабинета Голованова. А ведь подобные исчезновения, как подсказывает ее опыт сыщика, обычно влекут за собой весьма печальные последствия.
«Подельница» — это криминальное чтиво. Действие охватывает весенний период апрель-май, когда отопительный сезон ещё не завершен, а солнце уже греет по-летнему, и разомлевшие от жары граждане, потеряв всякую бдительность, распахивают настежь форточки, окна и балконные двери. Этим пользуются всякого рода «домушники» и прочая нечисть. А кому потом разгребать? Ментам, кому ещё!В данном случае описывается работа уголовного розыска в провинциальном городке с численностью населения триста тысяч. Расслабившиеся за зимний период «от бытовухи», менты порой с трудом поспевают раскрывать преступления оживших от наступившего тепла преступников.
«…И тут все находившиеся в учебной комнате увидели, что с Дашей происходит что-то не то. Она начала задыхаться, лицо ее потемнело, и она начала хрипеть. Конвульсивными движениями Даша пыталась вытянуть из себя шланг. Мурашки побежали по коже даже у Зои Андреевны — главной медсестры больницы, на своем веку повидавшей многое.Стало понятно, что Даше плохо. Таня от испуга бросила шланг и прижала руки ко рту. Прошло еще некоторое время, пока Женя выдернула его из бившейся в конвульсиях Даши. Теперь она уже глухо хрипела.