Для блага Отечества - [10]

Сару Маккормик выпороли сегодня за то, что она обозвала доктора жо...

Сегодня воскресенье, я извлекаю твой портрет из его заточения и целую его. Родная моя, жена моя, храни тебя Господь.

Встает на колени, подносит портрет к лицу.

В это время входит Джеймс ФРИМЭН.

ФРИМЭН. Простите, сэр, Бога ради, простите. Я не хотел помешать вашей молитве. Я сам каждую ночь по пятьдесят раз читаю "Аве Мария", и еще двести раз в те дни, когда... Я подожду на улице, сэр.

РАЛЬФ. Что вам надо?

ФРИМЭН. Я посижу тихо, как мышь, сэр. Считайте, что меня нет.

РАЛЬФ. Почему в такой час вы не в лагере?

ФРИМЭН. Знаю, знаю, Господи, прости меня, я должен быть в лагере. Да, должен. Но я здесь. Сэр, мне очень нужно поговорить с вами.

РАЛЬФ. Немедленно возвращайтесь в лагерь, палач Фримэн. Завтра поговорим.

ФРИМЭН. Не называйте меня этим именем, сэр, умоляю, не называйте меня так. Собственно, за этим я к вам и пришел.

РАЛЬФ. Послушайте, я ложусь спать.

ФРИМЭН. Понял, сэр. Мне недолго. Я коротко.

РАЛЬФ. Ну?

ФРИМЭН. Нет, вы сначала закончите вашу молитву. Помню, мать моя, упокой Господи ее душу, тоже все молилась на ночь, а я смотрел и не мешал. Каждую ночь.

РАЛЬФ. Ближе к делу.

ФРИМЭН. Когда я молюсь, меня все время мучит сомнение. Откуда я знаю, простил меня Господь, или еще нет? Когда-нибудь Он меня, конечно, простит. Но пока еще наверное не простил. Поэтому я боюсь умереть, сэр. Не могу я умереть, пока не буду уверен, что Господь меня простил. Вот вы уверены?

РАЛЬФ. Я не преступник, Фримэн. И я стараюсь не грешить.

ФРИМЭН. Да-да, разумеется, сэр, простите меня. Но если на все воля Божья, значит, это Ему угодно, чтобы мы грешили. У меня с рождения был ангел-хранитель, как у всякого доброго католика. Почему же мой ангел-хранитель не уберег меня от греха? Наверное, он не захотел покинуть Ирландию. Мать моя перебралась в Лондон, поддавшись искушению дьявола. Мы с ней уехали, а наши ангелы-хранители остались в Ирландии. Вы когда-нибудь бывали в Ирландии, сэр? Ах, какая это прекрасная страна! Будь я ангел, ни за что бы не променял ее на Лондон. Мы еще не добрались до Вестминстера, а дьявол уже начал плести свои козни. Но боюсь-то я Божьего суда. А еще я боюсь этих женщин. Почему они такие?

РАЛЬФ. Зачем вы пришли?

ФРИМЭН. Сейчас, сейчас, сэр.

РАЛЬФ. Поторопитесь.

ФРИМЭН. Я и так говорю слишком быстро...

РАЛЬФ. Послушайте, палач...

ФРИМЭН. Джеймс, сэр, Джеймс Дэниэл Патрик. Тройным именем я обязан трем моим дядюшкам. Хорошие были люди, и в Лондон они не поехали. Ведь если бы моя мать, упокой Господи ее душу и вдохни сострадание в сердца этих жестоких женщин, если бы только она не привезла меня в Лондон, в Лондоне ведь доки, я не стал бы грузчиком на верфи Шедвэлл. Да, и не оказался бы там в тот самый день 23 мая 1785 года, помните, сэр? Если бы я только не уехал из Ирландии, меня бы там не было, и ничего бы не случилось. Меня бы там не было 23 мая, когда мы отказались разгружать судно с углем. Да как же не отказаться, когда платили такие гроши. Только меня и рядом не было с тем матросом, которого убили. Зря они взялись разгружать уголь вместо нас. Не матросское это дело уголь разгружать. Но я его не убивал. Ну, может, стукнул один раз, чтобы показать, что я не хуже других. Но я его не убивал. Они схватили первых, кто под руку попался, и меня в том числе. Нашли у меня дубинку, а я ее просто так носил, для форсу. Вот и все. Мне сказали: "Либо ты назовешь имена, либо отправишься на виселицу". Как тут быть? Что бы вы сделали на моем месте, сэр?

РАЛЬФ. Я никогда бы не оказался на вашем месте, сэр.

ФРИМЭН. Да, да, конечно, простите, сэр. Я ничего не придумывал. Назвал имена только тех, кого сам видел. Смерть так ужасна, сэр. Бедняга матрос...

РАЛЬФ. Фримэн, я хочу спать.

ФРИМЭН. Я понимаю, сэр, понимаю. А когда это случилось здесь... Я ведь думал, что начну новую жизнь. Но вся беда в том, что я хочу со всеми ладить, понимаете, хочу быть вместе со всеми. И я же всегда попадаюсь. Эта кража... Я не крал. Просто стоял на стреме. Друзьям хотел помочь. А мне говорят: "Либо ты повесишь, либо тебя повесят". Как тут быть? Кому-то все равно пришлось бы это сделать. А я это сделал добросовестно. Господь ведь простил и шлюху, и вора, и хромого калеку. Что же Он, палача не простит? Простит. Но вот женщины. Они беспощадны, не то что вы или я, сэр, мужчины. Я что хочу сказать, сэр, они говорили про пьесу.

П а у з а .

Однажды у нас в деревне выступали актеры. Ими все так любовались, будто они ангелы небесные. Ангелы. И глаза женщин, когда они на них смотрели, светились ярче, чем рассветное солнце.

Лейтенант... Я хочу быть актером.

СЦЕНА 10.

РАЗГОВОР ДЖОНА ВАЙЗЕНХЭММЕРА И МЭРИ БРЕНЭМ.

МЭРИ переписывает пьесу. ВАЙЗЕНХЭММЕР носит кирпичи и складывает их в одну кучу. при этом он старается держаться поближе к Мэри.

МЭРИ. "Но то, что я хочу сказать тебе, скорее совет, чем приказание. Я говорю с тобой не как отец, а как заботливый друг...".

ВАЙЗЕНХЭММЕР. Друг... Это хорошее слово. Короткое и многообещающее.

МЭРИ. "Сию же минуту садись в карету и поезжай в деревню".

ВАЙЗЕНХЭММЕР. В английском языке одно и то же слово означает "деревня" и "страна". Первое обещает отдохновение среди трав и деревьев. Второе означает жестокую, не знающую пощады власть. Можно умереть за свою страну. А можно стать ненужным своей стране. Или быть изгнанным из нее.