Длинные тени советского прошлого - [52]
• Ст. 115 Конституции содержит закрытый перечень оснований для освобождения судьи от занимаемой должности, и по каким-либо иным причинам судья не может быть отстранен.
По мнению В. Некрошюса, «на основании вышеупомянутых идей Конституционного суда о том, что принцип независимости судов должен охватывать также и организационную работу судов, предпринимается попытка расширить границы распространения этой независимости. Поэтому было признано, что финансирование должно назначаться непосредственно из государственного бюджета конкретному суду, а не через министерство юстиции; что министр юстиции как представитель исполнительной власти не должен обладать правом возбуждения дисциплинарного дела в отношении судьи; что институт делегирования судей идет вразрез с принципом независимости судей; что вся система контроля над административной деятельностью судей — постольку, поскольку она связана с полномочиями министерства юстиции, — противоречит принципу независимости судов»[154]. В итоге постановление КС Литвы от 22 декабря 1999 года стало мотиватором для подготовки новой редакции закона «О судах», которая была принята 1 мая 2002 года и действует по сей день. Лейтмотивом внесенных изменений стали сосредоточение контрольных полномочий в отношении судов в рамках судебной ветви власти, изменение порядка формирования и полномочий Совета судов, была создана национальная судебная администрация, а при президенте республики была учреждена специальная коллегия, уполномоченная решать вопросы назначения судей на должность, карьерного роста судей и освобождения их от занимаемой должности.
Конституционный Суд сыграл также большую роль в сфере реформирования полномочий прокуратуры. В 1994 году на рассмотрение КС Литвы поступил запрос из двух судов первой инстанции о проверке конституционности положений ст. 53 Гражданско-процессуального кодекса и ч. 3 ст. 21 закона «О прокуратуре». Заявители утверждали, что ст. 188 Конституции устанавливает полномочия прокуратуры лишь в сфере уголовного процесса и не предусматривает право прокурора вступать в гражданский процесс на любой стадии, закреплённое в ст. 53 ГПК. В своем постановлении от 14 февраля 1994 года Конституционный Суд постановил, что положения ст. 53, 13 и 54 ГПК, устанавливающие право прокурора вступать в гражданский процесс на любой стадии и осуществлять прокурорский надзор в гражданском процессе противоречат ст. 5, 109 и 118 Конституции. КС также признал, что установленные в ст. 21, 2,19, 20,22,25 и 27 закона «О прокуратуре» полномочия прокурора по осуществлению прокурорского надзора в гражданском процессе противоречат положениям ст. 5, 109 и 118 Конституции[155]. Это постановление также считается ключевой вехой национальной судебной реформы, ибо в результате его принятия были существенно видоизменены взаимоотношения судов и прокуратуры.
На сегодняшний день основную угрозу престижу судебной системы Литвы представляют волокита и периодические коррупционные скандалы. Помимо этого, активно обсуждается необходимость дальнейшей реформы прокуратуры с целью сделать ее подотчетной правительству, а не президенту, но пока заметного прогресса в этой сфере не произошло. Ряд громких дел также нанес существенный урон репутации литовских судов, в особенности в аспекте независимости и беспристрастности. Последним резонансным делом, отразившимся на престиже судебной ветви власти, было дело перешедшей в мусульманство молодой литовки Эгле Кусайте, которая в конце 2009 года была обвинена литовской прокуратурой в организации террористического акта на территории России. Находясь в предварительном заключении, Кусайте неоднократно сообщала о применении в отношении нее физического и психологического насилия. Несмотря на достаточно благополучный итог рассмотрения дела (в 2012 году Кусайте была приговорена к уплате штрафов в совокупности на сумму чуть менее 3500 долларов США), дело вызвало широчайший общественный резонанс, и правозащитные организации направили президенту и спикеру парламента информацию о нарушениях прав человека в деле Кусайте, утверждая, что в данном деле суд, прокуратура и органы государственной безопасности в своих действиях вышли далеко за рамки системы сдержек и противовесов. Большой резонанс вызвало «педофилическое дело» Драсюса Кеди-са, который осенью 2008 года обвинил мать своей пятилетней дочери в пособничестве педофилам. В сексуальных домогательствах по отношению к свой малолетней дочке Кедис обвинял нескольких человек, в том числе и хорошо известного в стране предпринимателя А. Усаса. Несмотря на неоднократные попытки добиться уголовного преследования лиц, надругавшихся над ребенком, дело так и не завели. Но когда 5 октября 2009 года в Каунасе с интервалом в несколько часов были застрелены судья окружного Каунасского суда Йонас Фурманавичус, которого Кедис ранее обвинял в педофилии, и Виолета Нарушевичене, тетка дочери Кедиса, ранее обвиненная им в пособничестве педофилам, Кедис сразу же стал главным подозреваемым и был объявлен в розыск. Девочка была передана на попечение временного опекуна, но в конце 2011 года окружной суд принял решение о возвращении девочки ее матери. Назначенная до этого опекуном девочки судья окружного суда, которая незадолго до этого стала депутатом парламента, отказалась подчиниться решению суда. Ряд политиков, включая спикера парламента, поддержали опекуна, «заявляя, что «несправедливые» судебные решения не следует исполнять. Предполагаемая жертва педофилов была в итоге возвращена матери, а готовность депутатов парламента препятствовать исполнению судебного решения стала мрачным примером политического вмешательства в деятельность судов. Бывшая опекун предполагаемой жертвы теперь является лидером одной из политических партий, и краеугольным камнем ее избирательной кампании была необходимость реформы судебной системы»
