Длинные тени советского прошлого - [22]

, судьи как правило предпочитали признание всем иным видам доказательств.

Таким образом, зависимость советских судей имела множественный характер. Ключевыми внешними акторами, оказывающими давление на судейский корпус, были административные органы, Министерство юстиции, прокуратура, Советы народных депутатов соответствующего уровня, местные органы КПСС. Внутри судебной системы источниками давления являлись председатели судов, выполнявшие функцию основного канала связи с судьями. Внешнее давление на судей в подавляющем числе случаев оказывалось через посредство председателей, наделенных широчайшим кругом полномочий. Весьма сильное воздействие на судей оказывали и вышестоящие суды и, в первую очередь, Верховный Суд СССР. Все эти факторы способствовали формированию особого менталитета советских судей, отличающегося ярко выраженными специфическими особенностями. Феномен советского судейского менталитета оказался на удивление живучим и трудноискоренимым. Спустя более двух десятилетий после развала Советского Союза советский судейский менталитет, как и homo soveticus, по-прежнему является весьма заметным фактором в жизни нашей страны; он мутирует, обретает некие новые черты, но при этом сохраняет свою исконно советскую сущность. К основным атрибутам советского судейского менталитета относятся особая самоидентификация (судьи ощущают себя чиновниками, основной обязанностью которых является защита интересов государства при любых обстоятельствах. Миссия судьи как независимого арбитра и творца правосудия советскому судье непонятна), воздействие предшествующей карьеры (кандидатов на судейские должности старались отбирать из бывших сотрудников правоохранительных органов). Подобный принцип кадровой селекции активно способствовал формированию и следующего характерного признака советского судейского менталитета — обвинительного уклона (стремления во что бы то ни стало признать подсудимого виновным. Текст обвинительного заключения в подавляющем большинстве случаев являлся основой текста обвинительного приговора). После интеграции в судейскую корпорацию у судей-новобранцев достаточно быстро наступала профессиональная деформация. Правила игры, действовавшие внутри советского судейского корпуса, требовали безоговорочного подчинения председателю, указаниям вышестоящих судов, должностных лиц административных и партийных органов и иных внешних акторов. Какие уж тут независимые арбитры… Может быть, и хорошо, что Россия не относится к англосаксонской правовой системе, в которой действует принцип judges make law (судьи творят право)?

В Советском Союзе судейская карьера была одной из наименее престижных и востребованных в юридической профессии, а высокая степень вовлеченности судов в политические репрессии и преследование инакомыслящих также не добавляла судьям народной любви. После развала СССР и становления независимого российского государства судьи постепенно поделились на группы — на тех, кто получил высшее юридическое образование в советский период, и представителей более поздней генерации. Особенно ярко это демонстрируют социологические опросы, в частности те, которые были проведены в 2007–2008 годах в рамках проекта фонда ИНДЕМ «Судебная реформа в России: институционально-социетальный анализ трансформации, ревизия результатов, определение перспектив»[29]. Результаты глубинных интервью с различными представителями юридической профессии показали, что, по мнению респондентов, в современной России заметны существенные различия между судьями, отправлявшими правосудие еще в советский период, и судьями постсоветской формации. Судьи старой закалки при вынесении решений и постановлении приговоров часто стремятся учесть обстоятельства, в которых оказались участники процесса. Судьи новой формации чаще всего выносят свои решения только в соответствии с нормами закона (это в идеале — порой и на основе актов ведомственного нормотворчества), при этом мотивы справедливости и обстоятельства совершения правонарушения они нередко во внимание не принимают. При этом, как показывают социологические данные, и «старослужащие» судьи, и судьи нового поколения в сегодняшней России не стали более любимы и популярны, нежели их собратья по цеху советского и досоветского периодов.

ЧАСТЬ 2. СТОЛЬ РАЗНЫЕ ПУТИ РЕФОРМ

ГЛАВА 1. «ИСТОРИЯ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ», ИЛИ «ЗОНЫ ОСОБОГО ВНИМАНИЯ» ПРИ ПРОВЕДЕНИИ РЕФОРМ В БЫВШИХ СОВЕТСКИХ РЕСПУБЛИКАХ

Расставание — это всегда тяжело. И расставание с советским прошлым не стало исключением. Было тяжело, больно, страшно, а главное — непонятно, куда и как двигаться дальше. Разумеется, степень болезненности варьировалась, но ряд типичных сложностей присутствовал во всех бывших советских республиках. Первой и одной из наиболее серьезных из унаследованных с советских времен проблем, с которыми постсоциалистическим странам пришлось столкнуться после обретения независимости, было преодоление последствий тоталитарного советского прошлого и, как первый и необходимы элемент этого, изменение формы правления. Данный аспект расставания более других нуждался в законодательном закреплении, и здесь первым шагом в каждом конкретном случае должен был стать выбор конституционной модели и принятие нового основного закона страны. Закрепленная на конституционном уровне форма правления демонстрировала весьма различную степень готовности молодых постсоциалистических государств к отказу от тоталитарного прошлого. Парламентскую модель с самого начала избрали лишь три бывших республики СССР — Эстония, Латвия и Литва, остальные предпочли конституционную систему с сильной президентской властью. Президентская республика была введена в Таджикистане, Туркменистане, Азербайджане и Беларуси. Весьма примечательно, что несмотря на отсутствие в президентской форме правления такого мощного рычага воздействия президента на парламент, как право роспуска, во всех четырех странах был установлен ярко выраженный режим личной власти. При этом президент Таджикистана Э. Рахмонов пребывает на посту бессменно с 1994 года, С. Ниязов, обычно именуемый Туркмен-баши, руководил Туркменистаном с 1990 года до самой своей смерти в 2006 году, в Азербайджане государственная власть безраздельно принадлежит клану Алиевых с 1993 года, а единственным и неповторимым президентом Беларуси с 1994 года является А. Лукашенко. Остальные бывшие республики СССР предпочли полупрезидентскую конституционную модель, правда, две из них впоследствии от нее отказались и перешли к парламентской республике. В 2000 году от полупрезидентской конституционной модели отказалась Молдова, озаботившись четко обозначившейся авторитарной тенденцией; конституционные поправки 2000 года изменили форму правления в стране, тем самым существенно сузив объем полномочий президента. В 2010 году после революционных потрясений, закончившихся свержением режима К. Бакиева, к Вестминстерской модели перешел Кыргызстан. Обе эти «перемены участи» наталкивают на весьма любопытный вывод: оказывается, серьезные экономические трудности далеко не всегда подразумевают необходимость «жесткой руки» и, как следствие этого, авторитарный режим. Молдавия была беднейшей республикой СССР, на сегодняшний день Молдова — беднейшая из европейских стран. Экономические показатели, ресурсообеспеченность и уровень жизни в Кыргызстане также весьма невысоки. Тем не менее, две беднейшие бывшие советские республики в итоге отказались от полупрезидентской конституционной системы и перешли к парламентской модели. По данным Freedom House, в обоих государствах незамедлительно стала наблюдаться постепенная демократизация политического режима в стране. По данным на 2012 год в Молдове — политический режим переходного типа. В Кыргызстане также наблюдается ярко выраженная положительная динамика: если в 2009 году Кыргызская республика была страной с консолидированным авторитарным режимом, то в 2013 году ее политический режим уже характеризуется как полуконсолидированный авторитаризм