Длинные ночи адмирала Колчака - [3]

Ивану Семёновичу становилось ясным образовавшееся положение дел. С одной стороны, Анатолий Николаевич вёл переговоры с Уордом, Гайдой и Колчаком о возможности, видимо, переворота, клонящегося к диктатуре Колчака. По крайней мере об этом можно было предполагать из хвастливого заявления Гайды ещё тогда, когда Гайда вернулся из своей недавней поездки на Дальний Восток, а вместе с ним в Омск впервые приехал А.В.Колчак, которому Болдырев предложил пост военного министра. Именно тогда Гайда в разговоре с Пепеляевым относительно возможности диктатуры в Сибири сказал: “Диктатор едет со мной в этом поезде. Это адмирал Колчак ”. Пепеляев сделал вид, что не придал этому значения. Но позднее, уже, будучи генералом среднесибирского корпуса, когда он был осведомлен своими друзьями из Омска о поступлении на имя Болдырева телеграммы генерала Иванова-Ринова, поступившей с Дальнего Востока, в которой генерал, надеявшийся сам стать военным министром Уфимской директории, между прочим, писал: ”Выяснив роль чехов в отношении опасаности повести возрождение Росии под углом эксперимента социализма,я догадываюсь о намерениях Гайды в Омске с группой приверженных ему русских офицеров объявить диктатуру,с помощью которой по его мнению удасться очистить от большевиков Россию”.

Все эти ивановы-риновы,гришины-алмазовы были выскочившими даже не из сибирского бытия просто ивановыми и гришиными.Но все эти гришины и ивановы желали в сложной сибирской обстановке возглавлять,решать,приказывать.Они хотели УП– РАВЛЯТЬ.А если им это не удавалось, обиженные,готовы были бежать к Деникину в Добровольческую Армию или к генералу Хорвату на Дальний Восток.

Пепеляев лавировал.Выговаривая место своему младшему брату Виктору в правительстве адмирала Колчака, он в тоже время, в случае неудачи переворота, надеялся возвыситься в правительстве главнокомандующего уфимской директорией, подарившей ему генеральский чин.Козлом отпущения в случае раскрытия такой предательской операции должен был оказаться он,Иван Семёнович.

Он не всё тогда понимал.Это сейчас,много лет спустя,занавес прошлого открывался,и забытая пластинка,вновь и вновь проигрываемая перед ним, окрашивала своими звуками комнату уже не в розовый,а чёрный,похоронный цвет.Ведь тогда ему было 18лет.

Одним словом,генералу Пепеляеву казалось,что он вот-вот первым войдет в Москву и,будучи чужд военного монархизма,генерал в такой ситуации был готов молчаливо признать и диктатуру адмирала Колчака.

2.ГЕНЕРАЛ БОЛДЫРЕВ И

КОНТР-АДМИРАЛ КОЛЧАК

Не смотря на крепкий мороз,доходивший до –35^о С, вокруг мела и кружила вьюга.Сиплое дыхание холодной ночи прокатывалось по лесным просекам, хохотало на бесконечных стальных колеях железнодорожных путей, ласкало жгучими волосами разметавшихся вихрей вагоны поезда,мчавшегося к Петропавловску.

В громадном вагоне поезда,переделанного под кабинет с его длинными кожаными диванами, столами и креслами темной полировки,было тепло, уютно, старорежимный комфорт приглашал к размышлению и неторопливой беседе. Даже шкафы библиотеки с тусклыми толстыми венецианскими стеклами смотрели уверенно и солидно.

На диване,удобно устроившись и положив подушку под голову,главнокомандующий уфимской директорией,генерал-лейтенант Василий Георгиевич Болдырев,укрывшись толстым пледом с удовольствием почитывал томик сочинений Оскара Уайльда. Полноватый для своих сорока с небольшим лет,при чтении он уже надевал очки.Да это было и понятно.Во-первых многолетняя преподавательская работа профессора в Академии генерального штаба,во-вторых, длительная работа с бумагами в ставке в период мировой войны в штабе генерала Алексеева делали своё дело. Генерал полнел и становился подслеповатым.Это ни коем образом не сказывалось на его способностях как военоначальника.Его ценили и ученики,и сотрудники по работе.Однако с некоторых пор оценка его деятельности в офицерских кругах стала приобретать несколько дружеский и,пожалуй, насмешливый характер.А доверие к его способности стратега в офицерских кругах даже падало. Объяснялось это несколькими обстоятельствами текущего момента.Во-первых считалось, что генерал был либерал и полевел(и сильно полевел!)после февральских событий 1917года. Здесь,вдруг,и вспомнили,что он вышел по сути дела из совсем уж пролетарских кругов.И хотя был “обличён доверием самого монарха”,но по каким-то непонятным причинам до сих пор хранил у себя подлинники документа об отречении государя-императора.Теперь со злодейским убий ством большевиками в Екатеринбурге всей семьи Романовых,сохранение этого документа в глазах штабного офицерского состава приобретало почему-то предосудительный смысл.С другой стороны,среди казачества да и купечества Сибири Василий Георгиевич слыл не просто за либерала,а почти за красного.Это объяснялось тем,что Болдырев как генерал старого режима “заигрывал” с эсерами,вошел в состав уфимской директории и стал главнокомандующим всеми войсками восточного фронта.Даже в окружении его военного министра,контр-адмирала Алескандра Васильевича Колчака,который любил вспоминать своего соратника Василия Альфатера как отъявленного монархиста, перешедшего затем на службу к большевикам и теперь командовавшего морскими силами Советов, эти рассказы при –обретали предосудительный смысл в отношении Василия Георгиевича. Дескать, оба карьериста, коты-Васьки, перешли на работу к партийцам,один к большевикам,другой к эсерам.А так как в последнее время муссировали слух о том,что Виктор Чернов, лидер эсеров,подался тайно в Москву на переговоры к Ленину(что было на самом деле совершенной чушью),то всё это только распаляло офицерство,казачество и купеческие настроения о необходимости введения диктатуры, и уже фигура генерала Болдырева никак не могла содействовать тому, чтобы такая диктатура была объявлена под его началом.На этом, видимо настаивали(как это отчетливо понимал сам Болдырев)военные миссии Нокса и Жаннена.Им нужен был генерал-интеллигент,но с замашками диктатора.