Дизайн кофейного набора - [2]

«Девчонка!» — подумал Сопляк с надеждой и осторожно присел рядом.

— Че делаешь? — спросил он для затравки.

— Стихи сочиняю, — сообщила пигалица. — Хочешь, почитаю?

— Хочу, — сказал Сопляк подбираясь ближе и кладя руку на спинку. Пигалица не отодвинулась, видать, совсем безнадежная.

Надо сказать, при всей своей бестолковости, Сопляк не чужд был искусству. Когда-то он и сам сочинил стих: «Однажды быть может ко мне, приедет принцесса на белом коне, она слезет с коня, поцелует меня и скажет: „Женися на мне“». Сосед по комнате в целом стих одобрил, только заметил, что много личных местоимений: мне, меня. На что Сопляк ответил, что второе «мне» не личное местоимение, а ее, принцессино, поэтому не считается.

Пигалица отставила семечки и продекламировала: «Вот и все, милый мой, выхожу из игры, пусть пойдут мои годы налево. Я прощаю тебе все былые долги, все, что я тебе не пожалела… Вот и все, милый мой, год прошел золотой, дальше будут года чистой меди, черной гирей падут жизнь нарушив мою, я не буду просить привилегий…» и так далее.

— Клево, — сказал Сопляк, пожимая пигалицыно плечо. — Слышь, давай перепихнемся по-быстрому.

— Дурак что-ли, — пигалица сплюнула шелуху и презрительно дернула носом. — Я ему самое дорогое отдаю, а он «по-быстрому»! Нет уж, я хочу медленно, под музыку, и чтоб любовь была!

— Любовь будет, — заверил ее Сопляк, вскакивая с лавочки и хватая за влажную ладошку. — И любовь, и музыка, только пошли скорее!

Гостиница для приезжих класса «Люкс» находилась в тихом, зеленом районе за большим бетонным забором. Солнце уже садилось, когда Иван Петрович, открыв калитку своим ключом (отдельный вход, господа!) ступил во двор. Внезапно зашумели деревья, заполоскали ветвями, их длинные тени потянулись к Ивану Петровичу.

Ивана Петровича пробил озноб.

Он огляделся, но не обнаружил ни малейшей опасности. Двор был пуст, вокруг стояла тишина, лишь вдалеке лаяла собака.

Поднимаясь по лестнице в свой номер, Иван Петрович снова проигрывал в мыслях длинный рабочий день — встречи, согласования, терки и мясорубки. Вроде все он сегодня успел, вроде все сделал, кому надо — напинал, кому надо что надо полизал. Теперь осталось самое главное: набросать новый, четыреста тридцать седьмой вариант проекта и прикинуть планы на завтра…

Открыв дверь номера, он включил свет, икнул и выронил портфель с ноутбуком. Прямо напротив входа в кресле вальяжно расположилась девушка ослепительной красоты.

— Привет. Что-то ты сегодня особенно долго — так ведь и до чертиков доработаться можно.

— Д-д-до к-к-каких чертиков?

— До зеленых — каких же еще? Это у нас фирменный цвет.

— У кого — у вас?

— Ты так и будешь у порога стоять или все-таки…

— А…

— Зелену́шка.

— Что?

— Зовут меня так.

— Почему?

— Ох, какой же ты непонятливый! Зеленая горячка я, в просторечии — Зелену́шка. Прихожу к трудоголикам, которые еще не совсем безнадежны. А уж с самыми запущенными случаями приходится разбираться чертям или зеленым же человечкам.

— Понятно, — Иван Петрович подобрал ноутбук и, обойдя девушку по кривой дуге, устремился к столу. — Ценю Вашу изобретательность, — сказал он, расчехляя ноутбук. — Изложите суть проекта в письменном виде и оставьте на ресепшене. Мне передадут.

— У-тю-тю, какие мы серьезные.

Зеленушка плавно поднялась с кресла, поставила на подлокотник ногу в сапоге-чулке, уперев каблук-шпильку и, слегка приподняв короткую плиссированную юбку, начала снимать чулок, закручивая с самого верха.

— Посмотри на меня, шпендрик, — сказала она с придыханием.

— Я не шпендрик, я дизайнер, — ответил Иван Петрович с достоинством.

Природа, создавая зеленушек в виде девиц модельной внешности, не учла особенности дизайнерской профессии. Для Ивана Петровича красотки были рабочим материалом. Они окружали его в мастерской, фотолаборатории, караулили в коридорах фирмы и давно уже стали элементом служебного интерьера. Если бы Зеленушка предстала в виде пухленькой девушки с разноразмерным бюстом и складками на животе, он бы, возможно, увидел в ней женщину. А тут… вроде того анекдота про пляж… только станок пришел на дом.

Вот и сейчас, рассеянно глядя на процесс обнажения безупречной ляжки, Иван Петрович в уме прокручивал варианты концепции кофейного набора для семейных и домохозяек.

С набором было плохо. Заказчик отверг проекты «Розовый», «Цветочный» и «Кошечки». В запасе оставались «Собачки» и «Детишки», но дизайнер подозревал, что это тоже не пройдет. «Не те нынче пошли домохозяйки, — поучал представитель заказчика. — Вы им экшен дайте, чтобы душа откликнулась, да тело проснулось, а у вас цветочки…» Начальница Ивана Петровича, тощая стерва, к сорока годам так и не расставшаяся с застарелой девственностью, кривила губы и бросала в дизайнера испепеляющие взгляды. Во взгляде читалось, что, если Иван Петрович за ночь не придумает этот самый экшен, будет ему очень и очень плохо.

Зеленушка, между тем, шлепая босыми пятками, подобралась к дизайнеру вплотную и, расстегнув блузку, явила аккуратные грудки. Она взяла Ивана Петровича за руку и провела его ладонью по соскам.

«Цвет будет, допустим, оливковый с зеленоватым оттенком, — думал между тем наш герой. — Матовая керамика для кофейной пары, а в кофеварке использовать бархатистый пластик, — он бросил взгляд на брошеный чулок. — Дублированный пятнистым тоном. И слоган: я пью кофе и чувствую себя леопардом… или становлюсь как леопард».