Дивиденды на смерть. Смерть на ипподроме. Золотая подкова - [66]

Ричмонд представил меня ей, и я рассказал о том, что сумел разузнать, не упомянув, впрочем, о девушке в Тихуане. Умолчал я и о том, что, по всей вероятности, муж её ступил на преступный путь.

— Мистер Эшкрафт проживает в Тихуане. Он выехал из Сан-Франциско полгода назад. Корреспонденция высылается ему на адрес одного из тамошних кафе, на имя Эда Бохэннона.

Глаза её радостно заблестели, но она сдержала свои чувства, проявив выдержку.

— Мне следует поехать туда? Или поедете вы? — обратилась она к адвокату.

Ричмонд отрицательно покачал головой:

— Ни то, ни другое. Вам, вне всякого сомнения, не стоит этого делать, а я не смогу, по крайней мере, в настоящий момент. — Он повернулся ко мне: — Ехать придется тебе. Наверняка ты устроишь всё лучше, чем я. Ты знаешь, что делать и как именно. Миссис Эшкрафт не хочет навязываться, но в то же время готова сделать все, что пойдет ему на пользу.

Миссис Эшкрафт протянула мне тонкую, но сильную руку:

— Поступайте, как сочтете нужным. — Тон её был доверительным.

— Хорошо, — пообещал я.

Мне нравилась эта женщина.

Тихуана не слишком изменилась за два года со времени моего последнего посещения. Взору представились те же двести метров пыльной, грязной улицы, пролегавшей между двумя непрерывными рядами кабаков и всякого рода забегаловок, и ещё более грязные боковые улочки с притонами, не поместившимися на главной улице.

Автомобиль, ехавший в Сан-Диего, выбросил меня посреди городка ранним угром, когда движение ещё только начиналось. Это означает, что кроме бродячих собак и бездельничавших мексиканцев на улице было всего несколько пьянчуг, хотя толпа их потенциальных собратьев уже кочевала из кабака в кабак.

За первой же поперечной улочкой я увидел большую позолоченную подкову. Я вошел в заведение. Это была типичная местная забегаловка; слева от входа на половину длины здания протянулся бар с несколькими игральными автоматами в конце. С правой стороны была свободная площадка для танцующих пар, заканчивавшаяся небольшим возвышением для непромытых оркестрантов, как раз готовившихся приступить к своим обязанностям. За оркестром виднелся ряд низких кабин, ни одна из которых не имела передней стенки, зато в каждой стоял стол и две скамьи.

В столь раннее время в заведении было всего несколько посетителей. Я подозвал бармена, могучего ирландца с багровой физиономией и двумя жалкими прядями волос, прилепившимися к и без того низкому лбу.

— Я хочу повидаться с Эдом Бохэнноном, — доверительно шепнул я ему.

Он сделал непонимающую мину:

— Не знаю я никакого Эда Бохэннона.

Тогда я вытащил листок бумаги и карандашом нацарапал на нем: «Такса в тюряге». Затем пододвинул листок бармену:

— Ты можешь передать это человеку, который придет и скажет, что его зовут Бохэннон?

— Почему бы и нет?

— Вот и хорошо, — сказал я. — А я посижу тут немного.

Я пересек зал и уселся в одной из кабин. Худая длинноногая девица с волосами невиданного пурпурного цвета тотчас подошла ко мне.

— Угостишь? — спросила она.

Состроенная ею гримаса должна была изображать улыбку. Но, что бы она ни означала, я не стал спорить.

— Ладно, — сказал я и заказал уже стоявшему у меня над душой официанту бутылку пива для себя и виски для нее.

Девица с пурпурными волосами успела проглотить свою порцию виски и как раз открыла рот, чтобы предложить выпить по новой, — тихуанские красотки не теряют времени даром, — когда за спиной у неё раздался чей-то голос:

— Кора, тебя Фрэнк зовет.

Кора недовольно скривилась, глядя поверх моего плеча, затем вновь состроила свою ужасную мину и обратилась ко мне со словами:

— Лэйла позаботится о тебе. Ладно, Лэйла? — После этого она поднялась и ушла.

Лэйла тут же заняла её место возле меня. Ей было максимум восемнадцать, она была немного полновата, ещё ребенок. У неё были короткие вьющиеся каштановые волосы, обрамлявшие круглое, детское личико со смеющимися нагловатыми глазами.

Я и ей заказал выпивку, а сам взял ещё бутылку пива.

— О чем ты думаешь? — спросил я у нее.

— О выпивке. Она мило улыбнулась. Улыбка у неё была такая же детская, как и прямой взгляд карих глаз — О целых галлонах выпивки.

— А кроме этого?

Я понимал, что смена девушек была неслучайной.

— Ты, кажется, разыскиваешь моего друга, — сказала Лэйла.

— Может, и так. А кто твои друзья?

— Ну, например, Эд Бохэннон. Ты знаешь Эда?

— Нет… пока нет.

— Но ведь ты его ищешь?

— Ага.

— А в чем дело? Я могла бы дать ему знать.

— Не нужно, — сказал я. — Этот твой Эд чертовски недоступен. А ведь речь идет о его шкуре, а не о моей. Я закажу тебе ещё стаканчик и сматываюсь.

Она вскочила с места:

— Постой, может, мне удастся его найти. Как тебя зовут?

— Пусть будет Паркер, — ответил я. Это была первая фамилия, которая пришла мне в голову и которой я уже воспользовался, разговаривая с Райеном.

— Подожди, — сказала она, направляясь к двери, расположенной в глубине зала. — Пожалуй, я всё же разыщу его.

— Я тоже так думаю, — отозвался я.

Спустя десять минут в бар вошел мужчина и направился прямо к моему столику. Это был светловолосый англичанин лет сорока, с ярко выраженной внешностью опустившегося джентльмена. Правда, он ещё не достиг последней степени падения, но мутные голубые глаза с мешками под ними, смазанная линия рта и серый цвет неопровержимо свидетельствовали о неуклонном окатывании вниз. Его ещё можно было назвать довольно привлекательным, он сохранил кое-что от прежнего обаяния.