Диверсанты Второй мировой - [18]

— Ставка приняла решение содействовать войскам Юго-Западного фронта в обороне харьковского района массовыми минно-взрывными заграждениями. В случае продвижения противника надлежит заминировать и разрушить все объекты, имеющие военное значение…

«Все объекты»… И Котляр, и я — мы оба понимали, очень хорошо понимали, что это значит.

И генерал-майор почти ожесточенно закончил:

— Для этой цели создается специальная оперативно-инженерная группа. Ее начальником назначены вы, товарищ полковник.

Я встал со стула.

— Сидите! — остановил Котляр. — Берите бумагу и составляйте заявку на технику.

Придвинул бумагу, снова провел ладонью по волосам:

— Учтите, в вашем распоряжении всего одни сутки. Замахивайтесь только на то, что успеете получить…

Устало опустился в кресло, положил руку на телефон:

— А я сейчас доложу о вашем прибытии. Поедем в Ставку.

Я стал составлять заявку. Решил во что бы то ни стало добиться получения управляемых по радио мин, а также самых новых электрохимических взрывателей и замыкателей замедленного действия.

И вот мы едем по безлюдным улицам затемненной Москвы на прием в Ставку. В Ставке Верховного Главнокомандования нас принимал начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников.

Я не видел Шапошникова пять лет, с 1936 года. Уезжая в Испанию, я запомнил его подвижным, энергичным, жизнерадостным. На сей раз в глаза бросалась какая-то подавленность и крайняя усталость: маршал сутулился. Под покрасневшими глазами его лежали темно-синие тени. Пальцы часто, нервно постукивали по столу.

Понять состояние Шапошникова было нетрудно. Враг смыкал кольцо блокады вокруг Ленинграда, рвался к Одессе и Москве, только что захватил Киев, фашистские полчища наводнили Белоруссию. Положение на всех фронтах оставалось неимоверно трудным, а после того, что я услышал от Котляра, представилось еще более угрожающим.

Обрисовав обстановку, сложившуюся на Юго-Западном фронте, маршал поглядел мне в глаза:

— Операцию «Альберих» помните?

Конечно, я хорошо помнил эту операцию: в марте 1917 года, совершая вынужденный отход из Франции за так называемую «линию Зигфрида», кайзеровские войска в течение пяти недель проводили массовые разрушения и массовые минирования на площади около четырех тысяч квадратных километров. Военные историки считали операцию «Альберих» самой значительной по массовому разрушению и минированию.

— Так вот, — не отводя взгляда, продолжал Шапошников, — разрушать и минировать в районе Харькова придется на гораздо большей площади, а пяти недель для работы я гарантировать не могу. Действовать придется быстро, товарищ полковник. С собой вы возьмете группу командиров для укомплектования штаба оперативно-инженерной группы и в качестве инструкторов, а также необходимые минно-подрывные средства. Саперные части вам будут выделены командующим Юго-Западным фронтом.

И повернулся к генералу Котляру:

— Заявку подготовили?

— Заявка готова, — сказал Котляр, кивая на меня.

Я протянул исписанные листы. Шапошников взял их, умолк, углубившись в чтение. Я видел, как пальцы маршала берут карандаш.

— С запасом, голубчик, просите, — заметил маршал. — Вы же знаете, со средствами и силами плоховато!

Карандаш уже черкал по заявке.

— Ну ладно, утвердим в таком виде, — сказал Шапошников, ставя свою подпись.

Времени, чтобы рассмотреть поправки маршала, не оставалось: Шапошников уже встал.

— Собирайте людей, получайте мины, взрывчатку и немедленно выезжайте, — сказал он на прощание. — Вам теперь дорог каждый час. И помните: одного несчастного случая…

— При таких темпах и таких масштабах минирования, товарищ маршал…

— Вы отвечаете за полную безопасность мин для наших войск! — с нажимом повторил Шапошников.

И, помедлив, мягче добавил:

— Желаю успеха.

До своей опустевшей квартиры (жена с детьми эвакуировалась) я добрался в четвертом часу утра. Мы с водителем вскипятили чай, перекусили и вытянулись на голых кроватях. У нас было целых три часа для сна! Мы могли спать до семи! В семь надо было подняться, чтобы успеть во множество мест.

День 28 сентября 1941 года запомнился крепко. Восстановить последовательность событий того дня и воспроизвести разговоры не берусь. Но все-таки к ночи я каким-то чудом сумел освободиться от всех дел. Попрощался с Нагорным. Отобрал людей, получил несколько радиомин, взрывателей и замыкателей замедленного действия, тол. Правда, нам требовалось всего этого значительно больше, но что поделаешь — не было в наличии. Выделили для нас и транспорт.

Со мной выезжали в Харьков пятнадцать командиров инженерных войск, несколько инструкторов из ОУЦ и спецподразделение военинженера 2-го ранга Владимира Петровича Ястребова, имеющее на вооружении радиомины[43]. Правда, радиомин выдали только тридцать штук, взрывателей и замыкателей замедленного действия менее трех тысяч, замыкателей, реагирующих на сотрясение, — лишь пятьсот штук, но начинать с этим можно было.

Следовало, пожалуй, заехать в Нахабино, поговорить с молодыми командирами, выделенными в нашу группу, предупредить их об особой секретности задания. Но не смог. В полночь я успел добраться только до конструктора электрохимических взрывателей Михаила Максимовича Файнберга.