Диверсанты - [41]

Они другие.

Война — их крест.

Они сами выбрали этот путь и эту ношу.

Нести её каждый будет столько, сколько отмеряно Свыше.

Глава II Чайная ложечка

«(8.8) Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого»

«(8.13) А нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом»

Ветхий Завет, Екклесиаст, Глава восьмая

Прошедшие курс выживания в подобных условиях, парни, тем не менее, с трудом преодолевали намеченный маршрут. В пути находились уже пятые сутки, щетина на лицах успела стать мягче, а они успели вплавь перебраться через пару относительно нешироких рек и через одну широкую — метров двести от берега до берега. Во всех случаях использовали сухостои. Высохший ствол помогал с переправой нелёгкого оружия, сами же разведчики держались за дерево одной рукой, а второй выгребали.

Питались в основном рыбой, её ловили по пути в реках, небольших ручьях и в одном из необъятных озёр с красивейшей девственной природой. На берегу озера даже устроили дневной привал, расслабляясь с оружием наготове. По-другому просто не получалось.

Вечерами на стоянках жгли небольшие костерки, жарили рыбу, заедали жаренное ягодой вперемешку с гнусом, от него не было никакого спасу.

Постепенно в разговоры стало вплетаться всё больше мирных тем. Война, сжимавшая душу тисками, начала отступать. Даже не верилось посреди этой тишины и красоты, что где-то сейчас стреляют, где-то смерть, разруха, голод, страх, боль.

На седьмой день пути с поросшей вековыми соснами сопки открылось первое поселение.

Парни наконец-то вышли на более-менее проходимый участок тайги и шли уже не с таким трудом, что прежде. Здесь корабельные сосны были повсюду, прогретый солнцем чистейший воздух напитан запахом смолы и больших муравейников.

Предчувствие близкого жилья появилось как-то вдруг, сразу, на уровне подсознания, всегда готового к опасности.

Вроде бы ничего в тайге не изменилось, ан нет. Она стала иной. Причём никакого мусора, пакетов, бутылок, кострищ, прочей дребедени в достатке имеющейся везде, где есть люди, не видно и в помине. И всё же в этом месте тайга была другой. Поблизости жили люди, и это чувствовалось.

Взобравшись на поросшую красивыми корабельными соснами сопку, парни обнаружили на другом её склоне у подножия небольшое поселение из десятка кое-как рубленых, неказистых избушек.

Конечно, можно и одним топором срубить терем-теремок, но люди явно не умели этого. А главное, находились не в тех условиях, чтобы дать волю творческой смекалке и вдохновению.

Домишки с небольшими оконцами без ставен подняты из плохо отёсанных, ещё не успевших потемнеть брёвен. Двускатные крыши сделаны из подогнанных, толком не ошкуренных сосёнок.

Зато над каждой крышей имелась настоящая печная труба. Не иначе среди поселенцев был спец, способный выложить печь, а не просто абы что. Кирпичи наверняка делали из местной глины. По пути сюда группа миновала рукотворный карьерчик.

У изб жители разбили небольшие огороды всё из тех же тонких стволов. На обработанных участках росла картошка.

Парни решили, что, несмотря на неказистые избы, люди устроились неплохо. Видать, хозяйственные подобрались. Им бы ещё время для обустройства побольше, материал да инструмент соответствующий, наверняка воздвигли бы крепкий посёлок.

Война согнала с насиженных мест, вот и подались беженцы в глухую тайгу. Обустроились как смогли и зажили заново, пережидая лихолетье и невзгоды, кутерьмой закружившие по бескрайней России.

Разглядывая поселение, диверсанты видели в огородах женщин и детей, вырывающих сорняки.

В том, что местные не просто бросали между столбиками две-три жердины, а ставили заборы, пусть некрасивые и корявые, было что-то самоутверждающее, что ли, хозяйственное, когда люди обустраиваются всерьёз и надолго. Ведь и огораживать, собственно, не от кого — скотины не видно, топтать картошку некому, соседи воровать не полезут, у всех одно и то же. А вот, поди ж ты! Есть в человеке первобытная потребность застолбить свою территорию и всё тут. Даже тысячелетия спустя не утрачена она людьми.

В других дворах опять же женщины и дети двуручными пилами не спеша, размерено вжикали по нетолстым брёвнам, заготавливая дрова на долгую холодную зиму, там же виднелись сложенные в поленницы уже рубленые. Наверняка мужчины раскололи, да и построили всё. Не женщины же. На амазонок они не похожи. Есть мужчины, есть. Только не видно их. На охоте, наверное, или на рыбалке.

Всё как в древние времена: женщины поддерживают очаг, мужчины добывают мамонтов и жадно поедают их мясо у костра. Минули десятки тысяч лет, а человек ничуть не изменился. Стоило оказаться вне цивилизации, как он тут же ухнул сквозь пропасть тысячелетий почти в первобытнообщинный строй.

За поселением вели наблюдение уже час. Янычар лежал под сосной и с удовольствием, как и остальные, жевал серу. Замечательная это вещь, кто понимает. И полезная, самое главное. Никакая жевательная резинка со всем каскадом дорогущей рекламы о её пользе не идёт в сравнение с обычной жевательной серой, которую никто не рекламирует, о которой в больших городах уже крепко подзабыли.