Дива - [23]

— Мадемуазель Стоцци, — обратился ко мне через эту сплошную пелену страха ко мне Маруа, — с вами все хорошо?

Паника во мне боролась с тошнотой, пока установился паритет, и я отчаянно надеялась, что по итогу все-таки победит не тошнота. Испортить чехлы в шикарном автомобиле галатийца категорически не хотелось, наверняка счет окажется просто сказочным. Если бы голос не пропал, наверное вопила бы так, что половина Лютеции узнала бы, насколько большой урод Филипп Маруа и как сильно я ненавижу его самого, его автомобиль и саму землю, которая непонятно как носит такое чудовище.

— Бель просто немного не любит скорость, — ответил за меня Солнышко, который наверняка сообразил, по какой же причине меня настолько вдруг перекосило.

— О, вот как, — озадаченно изрек горе-водитель, который не угробил нас разве что милостью божией, — извините, мадемуазель, никогда бы не подумал, что вы столь пугливы.

То есть это не он совершенно сумасшедший, а я — пугливая? Да неужели?!

Зажмурившись еще сильней, я принялась еще и молиться, чтобы небеса случайно не позабыли приглядеть за мной в час этого страшного испытания.

Эрбле совершенно беззаботно рассмеялся, очевидно, он не считал нынешнюю ситуацию действительно опасной для жизни. Быть может, ему и видней, ведь с Маруа он знаком куда лучше меня и все еще каким-то образом не погиб, однако моего страха чужой оптимизм не уменьшил ни на йоту.

— Не стоит так сильно волноваться, наш Филипп превосходный водитель и попадал в аварию всего трижды! — попытался успокоить меня в меру явно скудной фантазии Дамьен Эрбле, чем усилил панику еще больше.

— Вообще не утешает! — воскликнула я. Голос, наконец, вернулся. — Мы же вот-вот попадем в четвертую!

Не сдержавшись, вцепилась мертвой хваткой в Солнышко и уткнулась ему в плечо, как перепуганный ребенок, хотя и отлично понимала — в случае аварии это не спасет.

Уже через несколько секунд скорость автомобиля ощутима снизилась, мои вопли Маруа не оставил без внимания.

— Между прочим, мадемуазель, все аварии произошли не по моей вине, — как будто с легкой обидой прокомментировал фразу друга павлин, — и именно благодаря моим стараниям обошлось без жертв. Вашей безопасности совершенно ничего не угрожало. Я даже не нарушил скоростной режим, Дамьен не даст солгать.

Все это очень бы обнадежило, не находись мы с Солнышком в той же машине, что и Маруа. Верить в водительские навыки этого невыносимого человека куда проще было бы издалека. Арджун даже начал по голове меня гладить, пытаясь успокоить, сам, однако, не переживал вовсе: я слышала как размеренно билось его сердце. Видимо, кто-то вовсе забыл про инстинкт самосохранения. В том числе и на мою голову. Почему только Солнышко согласился не брать сегодня своей машины?!

Я даже не осознавала до последнего, что автомобиль остановился, и мы, не иначе как милостью господней, доехали до места назначения целиком, а не по частям. Пока Солнышко не стал трясти меня за плечи, пытаясь вернуть в мир живых, даже глаза не открывала.

— Бель, давай, встряхнись, — даже по щекам меня похлопал Арджун, старательно приводя в себя. — Да все уже, все, не трясись ты. К тому же месье Маруа, как ни странно, действительно вел очень аккуратно. Ни одной потенциально опасной ситуации.

Послушно кивала, поддакивала, но про себя твердила «Да ни за что больше, никогда, только через мой труп!». Тело было словно из желе: кажется, тронут — начну дрожать и не закончу даже спустя часы. Арджун тоже любил набрать скорость, но никогда не переходил черту разумности…

— Дамьен, у нас есть вода? — донесся до меня как через слой воды голос Маруа, которого я в тот момент проклинала на все лады.

— Друг мой, по-моему, в данном случае даме нужен коньяк. У нас есть коньяк? — отозвался явно на двести процентов довольный жизнью и поездкой Эрбле. Из глубин моей души тут же вынырнула огромная акула ненависти ко всему живому и к этому мерзавцу в частности, причем столько неприятия к главному виновнику своего состояния — Маруа — я не испытывала. Он для меня, похоже, постепенно переходил в разряд стихийных бедствий, с которыми можно только смириться и минимизировать грядущий ущерб, но обвинять — занятие совершенно нерациональное.

Солнышко начал медленно, осторожно вытаскивать меня из автомобиля, тихо ругаясь сквозь зубы по-бхаратски, что далеко не тонко намекало, насколько сильно его достали мои страхи и сама ситуация в целом. Выражаться на всех других языках было не в привычках Арджуна — ведь тогда окружающие могли бы понять, что идеальный мистер Бхатия, почтительный сын и прекрасный служащий, далеко не такой образец во всем, каким пытался казаться всю жизнь.

— Кажется, я брал во фляжке немного, — отозвался Маруа с какой-то совершенно непонятной для меня интонацией, — никак не мог предположить, что он может кому-то понадобиться сегодня.

— Бель не пьет крепкого! — тут же подал голос Арджун, когда сообразил, что в меня хотят влить коньяк. — Ее сперва тошнит, а потом засыпает. Причем хватает даже пары глотков.

В ответ на сообщение друга об этой моей неприятной особенности галатийцы повздыхали и в итоге я приходила в себя уже на пледе под деревом со стаканом воды. Мужчины тем временем суетились с едой, напитками и хозяйственной утварью, что рвало мне шаблон. Матушка растила единственную дочку с прицелом на роль хозяйки большого дома, поэтому видеть, как мужчины занимаются столом, для меня было несколько дико. Зачем? Ведь есть я! С другой стороны, здравый смысл авторитетно заявлял, что сейчас я могу только бить посуду и разливать любые жидкости, попавшие в мои трясущиеся руки.