Дива - [46]

Шрифт
Интервал

Днём леший отдыхал, не кружил голову, поэтому он почти сразу отыскал ёлку, на которой висел мешок. В би­нокль посмотрел — висит на месте, зелёный, объёми­стый, похоже, из-под большой резиновой лодки. Снизу потянул носом — вроде рыбой не пахнет, да и где тут почуешь, если метров семь от земли. Но будь там рыба, мухи бы уже летали и чёрный ворон кружил...

Недоеденный приковылял, увидел и только присвистнул:

— И что за хрень там висит?

— Сейчас посмотрим, только не мельтеши, дорога рядом.

У Зарубина было желание сунуть носом охотоведа

в то, что он плохой хозяин и не контролирует ситуацию в угодьях, однако пожалел мятого медведем и лешим Ко­стыля и не погнал на дерево хромого — скинул куртку и забрался сам. Пощупал, никакой там рыбы нет, на дне что-то круглое и тяжёлое, а всё остальное пространство забито чем-то мягким, лёгким, но туго спрессованным, как уложенный в сумку, парашют. Горловина же накрепко затянута, поэтому он отвязал мешок и спустил его на ве­рёвке вниз. И там уже они вдвоём развязали, осторожно вытряхнули на землю и ещё развернуть не успели, как сразу стало ясно — мохнатая надувная кукла! С мерзкой чёрной рожей снежного человека!

— Этот леший за рёбра хватал? — с ухмылкой спро­сил Зарубин, сдерживая чувства.

Хладнокровного охотоведа потряхивало, он только вскидывал руки и матерился, забыв, что первый парень на селе, интеллектуал и сельский интеллигент:

— Но как же так?! Кто?! Откуда?!

На самом дне мешка оказался тяжёлый стальной бал­лон от акваланга с перепускным клапаном и вентилем, чтоб накачивать куклу. Зарубин перебрал ворох лохматой искус­ственной резины, нашёл сначала аккуратно заклеенные специальным пластырем пулевые пробоины навылет: еге­ря стреляли прицельно, кучно и по убойным местам. По­том кое-как разобрался с устройством конечностей лешего и ремнями управления. Каждая нога надевалась на челове­ка, как комбинезон, и вдвоём можно было по очереди бе­жать, совершать гигантские шаги и одновременно мани­пулировать руками. Даже этикетка была пришита к пятке лешего «Майе т СЫпа», название куклы «Уей» и что-то вро­де рекомендации на английском — использовать изделие в рекламных целях и уберегать от кошачьих когтей.

Опытный и бывалый недоеденный охотовед никак не мог избавиться от шока, а более от обиды, что его — самого Костыля! — так задёшево купили китайской игрушкой. И теперь не избежать посмешища и издева­тельских шуток зловредных пижменских аборигенов.

Жажда мести и привела его в чувство, он даже ко­стыль откинул и стал собирать всё в мешок.

— Вешаем обратно и засаду! Возьмём с поличным!

И только когда упакованную куклу вернули на дере­во, к Костылю вернулось самообладание.

— Ты откуда узнал про рекламную игрушку? — мно­гозначительно спросил он, опустив другой вопрос: уж не сам ли её привёз?

— Я даже скажу, кто её повесил, — ухмыльнулся За­рубин. — Этих людей ты должен знать, если здесь хозя­ин. Их было двое.

— Кто? — обомлел тот, готовый опять погрузиться в шоковое состояние — даже недоеденная рука задёргалась.

— Один на гориллу похож, чёрная борода, волосы до плеч...

— Борута! — воскликнул охотовед. — Данила, а пого­няла — Собачник... А второй?

— Тот на птицу похож, с клювом и бородка торчком...

— Толстый, грузный?

— Худой, носатый, как дятел...

Недоеденному было стыдно признаваться в некомпе­тентности.

— У него в прошлом году академик жил, Шлопак фа­милия. Но тот толстый, и на Пижму теперь не ездит...

— Не знаю. Видел двоих, один точно Борута. По опи­санию.

— Опять какой-нибудь новый академик. У Боруты веч­но полудурки тусуются! Ты когда успел отследить?

— Попутно, — хмыкнул Зарубин.

— Ну, везучий!.. Что же они ночью куклу не надули?

— Я мог их спугнуть, решили не рисковать.

Когда сели в машину, Недоеденный вызвал по рации двух егерей, сделал общий отбой тревоги, сообщив, что йети пойман, однако скоро насупился и приуныл.

— Про губернаторского медведя не забыл? — решил подбодрить его Зарубин.

— Не забыл...

— Сегодня вечером я готов на лабаз. Ты хорошо его привязал?

— Успокойся, будет тебе зверь...

— Привязал, но ищешь способ зажилить? Королю от­дать?

Но прозорливца из Зарубина не получилось, охотове­да мучили совсем другие мысли.

— Сейчас думаю и одного не пойму, — признался Костыль. — Погладить по лысине губернатора она ещё могла. Но как резиновая кукла завалила лабаз? А потом меня вышвырнула из засидки?..

— Она же управляемая.

— И как Эдика поцеловала? До сих пор рожа синяя?

— Там пасть устроена как присоска, дыня влезет...

— Ты успел всё изучить? Испытать? — язвительно спросил он.

— Я же учёный, — отозвался Зарубин. — Это моя рабо­та. Привезём куклу на базу, надуем, поэкспериментируем...

Того уже душило самолюбие, точнее сказать, грызло нежелание ещё раз попасть впросак и опозориться. Пока возвращались на базу, Костыль всю дорогу места себе не находил, метался, как Митроха в клетке. На базе же охотовед даже хромать перестал, изображая бурную де­ятельность, и про учёного забыл. Он отозвал всех егерей из лесу, дабы организовать посменную засаду у мешка с куклой; первых двух проинструктировал и уже отпра­вил на место. Заподозрив опасность, Борута мог вообще не прийти за мешком или не пугать прибалтов куклой ещё несколько дней.


Еще от автора Сергей Трофимович Алексеев
Аз Бога ведаю!

Десятый век. Древняя Русь накануне исторического выбора: хранить верность языческим богам или принять христианство. В центре остросюжетного повествования судьба великого князя Святослава, своими победами над хазарами, греками и печенегами прославившего и приумножившего Русскую землю.


Рекомендуем почитать
Рыжик

Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.


Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа

Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.


Колка дров: двое умных и двое дураков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Свет, который мы потеряли

Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.


Земные заботы

Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.


Еще одни невероятные истории

Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)