Дитя зимы - [32]

Я вспомнила простыни на Джоннином диване.

— Она остановилась у Джонны?

Миссис Шей кивнула:

— Да, сразу как приехала. Джонна разрешила ей жить у себя целую неделю, но потом, когда пошли голоса и все такое… Ты знаешь, Элеанор, какая бывает Пэм, а у Джонны было непростое время. Она была очень занята: инвентаризация в Доме Морроу, подготовка встречи выпускников, приезд членов комитета. А Джил и Лу такие сплетницы. Это бы тотчас разнеслось по городу.

— И куда она пошла, когда Джонна ее выставила? — спросил Дуайт.

— Я не знаю! — захлебнулась она рыданиями. — Честно! Джонна попросила одного нашего кузена со стороны Энсонов пригласить ее пожить в их домике в горах, и она туда поехала, но испугалась, что ее там занесет снегом, и вернулась еще до начала снегопада в среду. Уильям — это наш кузен — на следующее утро позвонил спросить, все ли с ней в порядке, но, когда я говорила с Джонной по телефону в четверг, она тоже не видела Пэм.

— Так откуда же взялась эта куртка? — спросил Дуайт.

Миссис Шей перевела дыхание:

— Должно быть, Пэм по ошибке надела мою. Она была здесь сегодня ночью, часа в два. Мне не спалось, я спустилась сварить себе какао, а через несколько минут она вошла в кухонную дверь, как когда-то, когда была подростком.

— У нее есть ключ? — спросила Элеанор.

— Ну конечно, есть. Она знает о смерти Джонны, Дуайт, и очень скорбит. Сказала, что чувствовала: это плохо кончится.

— Что плохо кончится?

— Она не объяснила. Сказала, что Джонна теперь тоже станет призраком. Что поезда бегут, и в одном из них — Джонна, навстречу славе и свободе.

— Вы спрашивали про Кэла?

— Спрашивала. Она сказала, что он уснул в объятиях Иисуса.

Сердце мое заледенело.

— Боже!

— Нет, нет, — успокоила она. — Он не умер и не болен, потому что она попросила для него крекеров и еще взяла банан. Я ничего не могла понять. Я не могу сказать, что происходит на самом деле, а что — эти ее голоса. Голоса сказали ей, что она должна опасаться ищеек, что должна прятать Кэла, пока не станет безопасно. Я сказала, что ему, должно быть, страшно и холодно, а она ответила, что они с Иисусом его согревают. — Она беспомощно посмотрела на Элеанор: — Ты же знаешь, она никогда не была особенно религиозной. Это все голоса.

— Вы приходили прошлой ночью в дом Джонны, забирали из его комнаты мишку? — спросил Дуайт.

— Конечно, нет!

— Значит, это была Пэм. Бандит ее знает. И она хорошо ориентируется в доме, ведь она провела там прошлую неделю.

Раздался звонок, и я поспешила вниз открыть дверь. Я думала, что это агенты Льюис и Кларк. Но вместо них на пороге стояли две привлекательные женщины, на вид всего на пару лет постарше меня. Одеты они были дорого и сдержанно: шерстяные пальто, кашемировые шарфы, сапоги на высоких каблуках. Одна держала в руках большую корзину с зелеными растениями, украшенную огромным белым шелковым бантом.

— Миссис Шей принимает визитеров? — спросила она. — Мы старые подруги Джонны. Я Лу Каннади.

— А я Джил Эдвардс, — представилась другая.

— Входите, — сказала я им, взяла корзину и поставила на столик в холле. — Миссис Шей еще не спускалась, но я уверена, ей будет приятно узнать, что вы здесь.

— А вы — кузина со стороны Энсонов?

— Нет. Я Дебора Нотт, мачеха Кэла.

— Да? — сказала Джил Эдвардс. — Есть какие-нибудь новости?

— Официальных нет, — ответила я.

Демонстрируя, что в этом доме они давно свои люди, они сами повесили свои пальто в стенной шкаф, прошли в гостиную и изящно сели.

Они были потрясены тем, что, как оказалось, Джонну застрелили, что это было преднамеренное хладнокровное убийство. А услышав, что у меня нет даже рабочей версии, кто и почему мог желать ее смерти, пришли в смятение.

— Кажется, отец Кэла — помощник шерифа? — спросила Лу. — Он принимает участие в расследовании?

Я кивнула:

— Мы оба делаем все что можем.

— Ах, правильно, — сказала Джил. — Вы же судья?

Я снова кивнула.

— Я смотрела школьные альбомы Джонны, — сказала я. — Три мушкетерши. Вы были близкими подругами, не так ли?

— С детского сада мисс Софи, — грустно ответила Лу. — Начальная школа, средняя школа, колледж. Когда она поехала в Германию навестить друга и вдруг вышла замуж за армейского офицера, а не за жителя нашего города, это было такое потрясение! Но, конечно, он был очень привлекателен.

— И остается, — улыбнулась я.

Я выслушала все полагающиеся в таких случаях слова об убитой подруге, о том, как невосполнима потеря. Они тепло вспоминали Джонну, рассказывали трогательные истории о своих детских шалостях. Я поняла, что она была у них заводилой. Она была самой хорошенькой и самой родовитой. Еще у нее было врожденное чувство стиля, и она считалась самой умной из этой троицы.

— А ее сестра? — спросила я. — С ней вы тоже дружили?

— Конечно, — сказала Джил. — Она была на класс впереди нас в школе, но порой казалось, что Джонна старше. Скорее Пэм шла за ней, а не наоборот. Но она была хороша по-своему: забавная такая, смешная. Тогда они с Джонной были очень близки.

— Тогда?

— Вы не знаете?

Они переглянулись, и Джил заговорила, скорбно и серьезно:

— Видите ли, Пэм всегда любила выпить, а уж уехав из города в Виргинский университет, стала настоящей пьяницей. Заваливала экзамены, ее выгнали. Все это приводило Джонну в ярость. Джонна вообще не хотела иметь с ней дела. Она даже не стала подавать прошения о восстановлении…