Дитя Ковчега - [67]

– У него там шлюха, – предположил Гэнни.

Я так часто подставлял другую щеку семинаристам, что иногда от этого кружилась голова. Но я не замечал колкостей и продолжал регулярно заходить на Микл-стрит, ибо там обитало семейство по фамилии Коув, кое, казалось, постоянно нуждалось в моем внимании. У мистера Коува-старшего, бывшего моряка с рябым лицом и пивным запахом изо рта, недавно на ноге образовалась язва; доктора он себе позволить не мог, и я сам взял на себя христианский долг заботиться о нем, как могу. И весьма неожиданно в этом необычном окружении в один из моих визитов я столкнулся с физическим искушением, повергшим меня равно в смятение и возбуждение.

Объектом моей страсти стал предмет крайней непристойности.

Сначала я даже не знал его названия.

– Я стащил это с грузового корабля, – признался маленький Коув, парнишка лет семи с эльфийским личиком, ножками тощими, как у воробья, и в шортах.

Я зашел сменить повязки на изъязвленной голени дедушки-Коува и обнаружил, что вся семья разглядывает и обнюхивает странный предмет на столе. Желтый, дюймов восемь в длину и примерно той же толщины, что затвердевший мужской орган, в окружности. Едва увидев его, я тут же покраснел, словно рак, и почувствовал трепет в основании позвоночника – в месте старого увечья.

– Они свисали огромными связками, – сказал парнишка, пересказывая, что он видел в трюме корабля, испуганным шепотом. – С крюков. Некоторые связки желтые, – продолжал он с горящими от возбуждения глазами, – а некоторые зеленые!

Никто не смел подойти к столу.

– Я схватил один, – добавил мальчик. Коувы внимательно слушали, хотя, я уверен, он рассказывал эту сказку не впервые. – Но затем увидел, что их охраняет огромный волосатый паук. – Он показал размер чудовища, сцепив кольцом тоненькие ручонки. Больше, чем тарелка. Я знал, что чудеса земли Божьей неисчислимы, и некоторые из них не перечислены даже в почтенной «Мировой истории» Хэнкера, но я начинал подозревать, что парень говорит неправду. – Тогда я принялся бродить вокруг, пока не увидел другую связку, без паука. И я схватил это голыми руками. – Он показал мне руки. Они были костлявыми и грязными. Я кивнул, признавая его храбрость. – Я взял всего один. Мог бы и больше.

Мальчик неожиданно заволновался.

– Ты поступил правильно, сынок, – одобрила мать. Лицо у нее было плоское, как камбала. – Мы не знаем, может, оно ядовитое.

Предмет был темно-желтым и в пятнышко, и, как я уже говорил, неприличной формы. Но когда я прошел дальше в комнату, меня поразило возвышенное и чарующее благоухание, тянувшее меня к нему, словно беспомощный магнит.

– Вы когда-нибудь в жизни видели плод такого нечестивого вида? – спросил у меня изъязвленный мистер Коув, обеспокоенно косясь на предмет. – Мог ли Бог дать ему Свое святое благословение? – Старик глядел на меня, ища ответ Господень, и я обратился к сердцу, пытаясь отыскать слова, которые сказал бы Пастор Фелпс, но мысли пребывали в смятении. Я не знал, что делать с этой вещью, но понимал – я жажду ее отчаяннее, чем когда-либо чего-либо жаждал.

– «Красота в глазах смотрящего», – наконец молвил я, выловив фразу, которую всегда повторяла матушка, когда замечала, с какой горечью я смотрю на собственное отражение в зеркале прихожей.

Я глубоко вдохнул: с каждой секундой, тикающей на старых напольных часах в углу, я все больше поддавался искушению экзотического фрукта.

– Мальчик клянется, что оно съедобное, но мы не уверены, – добавил миссис Коув. – Только сначала нужно снять шкурку!

Откуда ей было знать, что меня переполняло желание сожрать плод и обладать им вечно – я еле сдерживал порыв прыгнуть и схватить его со стола.

– Если хотите, я попробую, – предложил я, дрожа от дикого желания запихать фрукт в рот целиком. – Я отведаю кусочек и скажу, можно ли его есть. – Я осторожно снял желтую шкурку и обнажил белую плоть.

Я хотел откусить совсем чуток, но меня вдруг захлестнула неестественная жадность. Постыдным желанием в тот момент было запихать всю штуку в рот, но ценой необычайных трудностей я сумел остановиться. И вместо этого просто откусил побольше, разломив фрукт напополам. Закрыл глаза, съел и перенесся в Рай. Когда я открыл глаза, все семейство Коув пялилось на меня. Наверное, поразившись, сколько я откусил. Взрослые ничего не сказали, но мальчик крикнул с негодованием:

– Эй!

Я не пробовал ничего лучше; это было даже вкуснее сахарного яблока, которое Томми стащил для меня в Бродячем Цирке Ужаса и Восторга. И пока я жевал фрукт, наслаждаясь, я понял, что должен отведать его снова. Пока восхитительный вкус разливался по языку, я даже подумывал, не обмануть ли мне Коувов – скривить лицо и заявить, что, по-моему, плод ядовитый. Все что угодно, лишь бы оставить его себе! Но в конце концов твердое наставление Господа возобладало, и я с неохотой подавил себялюбивые стремления. И сказал:

– Это съедобно. – А затем добавил, слабо надеясь, что это их отпугнет: – Впрочем, не на любой вкус.

Я неохотно передал половину фрукта мальчику; тот понюхал, откусил и расплылся в улыбке.

Уходя, я виновато отвел его в сторону и украдкой сунул монетку: