Дитя Колорадо - [6]

– Закрыто? Средь бела дня? – спросила Стефани, почувствовав смутную тревогу, но не выдав ее голосом.

– Если придут с новостями, то постучат, – объяснил Винс. – Если новости будут важными, то станут ломиться в дверь.

– А если в порту вспыхнет пожар, то мы услышим сигнал тревоги, – сказал Дэйв. – Давай, вылезай из-за стола, Стеффи. Солнца в августе слишком мало, чтобы им пренебрегать.

Она посмотрела на Дэйва, затем на Винса Тигги, который в восемьдесят соображал также быстро, как в сорок пять. Она была в этом уверена.

– Здесь школа? – спросила она.

– Точно, – ответил Винс, улыбаясь, но она поняла, что он говорит серьезно. – И знаешь, что хорошо для таких стариков, как мы?

– Вы учите тех, кто хочет учиться.

– Пусть так. Ты хочешь учиться, Стеффи?

– Да, – не раздумывая, ответила та, несмотря на странное внутреннее беспокойство.

– Тогда пойдем, посидим на свежем воздухе, – сказал он. – Выйдем и немного посидим.

Она послушалась.

4

Солнце дарило тепло, а ветер прохладу. Соленый бриз приносил с моря звон склянок, сигнальные гудки и шум прибоя – звуки которые она за несколько недель полюбила. Мужчины сидели по разные стороны от нее и размышляли об одном и том же: старость рядом с красотой. Их добрые намерения оправдывали такие мысли, ничего плохого в этом не было. Они понимали, как хорошо она работает и как страстно хочет учиться; такое рвение вызывает желание учить.

– Итак, Стеффи, – начал Винс, когда они устроились. – Подумай еще раз о тех историях, что мы рассказали Хэнретти за обедом: «Лиза Кабо», «береговые огни», «бродячие мормоны», «отравление церковной паствы в Ташмуре», которые остаются загадками – и скажи мне, что в них общего.

– Они все необъяснимы.

– Попробуй еще раз, дорогуша, – сказал Дэйв. – Ты меня разочаровываешь.

Она взглянула на него и поняла, что это была шутка. Понятно, почему Хэнретти затащил их на обед в первое попавшееся заведение: редакция собиралась издать восемь выпусков журнала с рубрикой «Необъяснимое» с сентября по Хэллоуин (может быть, даже десять выпусков, как сказал Хэнретти, если ему удастся откопать что-нибудь особенное).

– Они все затерты до дыр.

– Уже лучше, – сказал Винс. – Но ты недалеко продвинулась. Задай-ка себе такой вопрос, юная особа: почему они затерты до дыр? Зачем новоанглийским газетам как минимум раз в год вытаскивать из закромов «береговые огни» с кипой расплывчатых фотографий, сделанных больше полувека назад? Зачем местным газетам, таким как «Янки» или «Побережье» как минимум раз в год брать интервью у Клейтона Риггз и Эллы Фергюсон, как будто те выпрыгнут, как чертик из табакерки, и расскажут что-то совершенно новое?

– Я не понимаю, о ком вы говорите, – сказала Стефани.

Винс хлопнул себя по затылку:

– Вот болван. Все забываю, что ты приезжая.

– Это комплимент?

– Возможно; скорее всего. Клейтон Риггз и Элла Фергюсон это те двое, что выпили холодный кофе у озера Ташмур и уцелели. Женщина в добром здравии, а вот у Риггза парализовало всю левую половину тела.

– Это ужасно. И у них продолжают брать интервью?

– Пусть берут. Пятнадцать лет прошло, и думаю, любой, у кого есть хоть немного мозгов, понимает, что за отравление восьми человек, из которых шестеро погибли, никто уже арестован не будет. Но Фергюсон и Риггз все еще появляются в прессе, на глазах становясь все дряхлее. «Что же произошло в тот день?» или «Кошмар у озера» или... ну, ты поняла. Такие истории нравятся людям не меньше чем «Красная шапочка» или «Три поросенка». Вопрос: почему?

Но Стефани уже думала о другом.

– Наверняка вы что-то не договариваете, – сказала она. – Но что?

Старики снова переглянулись, но на этот раз она даже предположить не могла, что означал этот взгляд. Они сидели на одинаковых складных стульях, Стефани скрестила руки перед собой, положив ладони на локти. Дэйв наклонился вперед и похлопал ее по руке.

– Мы ведь расскажем ей, Винс?

– Думаю да, – ответил тот. И снова на его лице ожили морщинки оттого, что он улыбнулся солнцу.

– Но если хочешь плыть на пароме, надо угостить чаем штурмана. Слыхала об этом?

– Да, где-то слышала, – ей вспомнились старые мамины музыкальные записи, хранившиеся на чердаке.

– Хорошо, – сказал Дэйв. – Мы спрашиваем, ты отвечаешь. Хэнретти не нужны эти избитые истории. Но почему они так избиты?

Стефани задумалась, и ее не торопили. Им нравилось наблюдать за ней.

– Ну, – сказала она наконец, – наверное, людям нравятся истории от которых по спине бегают мурашки. Особенно, когда зимним вечером дома горит свет, и потрескивают дрова в камине. Истории о неизведанном и загадочном.

– Много ли загадочного должно быть в каждой истории?

Она открыла было рот, чтобы ответить: «ну, например, шесть загадочных смертей», но тут же снова его закрыла. Шестеро погибло в тот день на берегу озера Ташмур, но огромная доза яда была на всех одна, и, скорее всего, отравитель был один. Ей не было известно, сколько раз появлялись береговые огни, но люди определенно воспринимали это как единичное событие. Поэтому...

– Одно? – спросила Стефани, чувствуя себя участником географической олимпиады. – Одно загадочное событие должно быть в каждой истории?