Дипонегоро - [3]

Вот тогда-то и пожаловал в Соло генерал-губернатор Нидерландской Ост-Индии ван Имхофф, человек жестокий и беспощадный. Он решил самолично изобличить первого министра в подстрекательстве к мятежу. Генерал-губернатор считался полновластным правителем Голландской империи в Ост-Индии, куда входила и Ява со всеми ее княжествами. К тому времени голландцы, используя внутренние раздоры между раджами, царьками и султанами, становясь на сторону то одного, то другого, успели захватить Малакку, Макассар, княжество Бантам, сделались хозяевами Явы и других островов. Войска компании возводили на престолы, свергали неугодных раджей и султанов.

Ван Имхофф ввел чрезвычайные законы на Яве, стал продавать княжеские земли частным фермерам, переселенцам из Нидерландов. Фермерам предоставлялось право забирать урожай у подвластных крестьян, чинить над ними суд, взимать налоги. Сам ван Имхофф «приобрел» землю в Богоре и выстроил здесь пышный дворец, названный Бейтензоргом — Беззаботным. «Желтоглазых нужно держать в кулаке!» — любил говорить ван Имхофф. И держал.

Суварги с отвращением наблюдал, как его венценосный брат, «султан султанов», «тот, кому все повинуются», сусухунан древнего государства, подобострастно изгибался перед чужеземцем-захватчиком. Чтобы угодить генерал-губернатору, Цаку Бувоно вырядился в коричневый суконный костюм, натянул на ноги шелковые чулки шафраново-желтого цвета и черные туфли на высоком каблуке и стал похож на голландского петуха. А как он припал губами к золотой цепи, которую пожаловал ему за верную службу ван Имхофф! И золотая цепь и европейская одежда были признаками покорности, преданности. Ван Имхофф остался доволен.

Но внешний вид первого министра привел голландца в негодование. Суварги носил сандалии на босую ногу и яванскую юбку — саронг, разрисованную темными цветами. Голову принца украшала высокая соломенная шляпа. На широком поясе висел кинжал с деревянной рукояткой.

В порыве гнева генерал-губернатор хотел распечь первого министра за пренебрежение этикетом, но потом, по-видимому, решил воздержаться до поры до времени. Ведь Мангкубуми Суварги был тем, кого по-явански называют «мусух далам селимут» — «врагом в одеяле», скрытым недругом компании, и с ним надлежало вести себя осмотрительно. Как рассказывали, даже своего любимого попугая первый министр научил выкрикивать: «Бей мачанов! Бей тигров!» А, как известно, тиграми яванцы презрительно величают голландцев, всех иноземцев-захватчиков.

Выдержка покинула ван Имхоффа на представлении, которое устроил коварный Мангкубуми в честь высокого гостя.

Первый министр постарался на славу. Огромную площадь огородили высоким бамбуковым, частоколом. Для генерал-губернатора построили специальную ложу. Ложу усыпали орхидеями и красными лотосами. Десятки фонтанов и фонтанчиков освежали воздух. Дымили благовониями курильницы, — пылали факелы, гремели барабаны.

Потом барабаны умолкли. Лишь нежно позванивал священный гамелан «Киай Секати», перенесенный по случаю торжества из главной мечети во дворец.

На помосте, увитом гирляндами цветов, появились придворные танцовщицы в зубчатых коронах и одеждах, расшитых золотом и жемчугом. Одурманенные чадом тлеющих трав, танцовщицы двигались будто в полусне. Плавно, меланхолично вздымались их руки, покачивались тонкие, гибкие тела. Ритм танца ускорился, когда на помост выпорхнула резкая, порывистая Шриканда с луком и колчаном со стрелами. Теперь разыгрывалась древняя сцена, изображающая извечную борьбу добра и зла.

Внезапно танцовщицы с воплями бросились кто куда: на площади — алун-алун показался крупный королевский тигр. Он жмурился от яркого света, принюхивался к незнакомым запахам. Попугай Буюнг, сидевший на плече первого министра, неожиданно закричал: «Бей мачанов!» Служки выпустили из клетки дикого буйвола — бантенга. Тигр, завидя врага, сразу же ринулся в атаку. Но черно-бурый бык легко отбросил его мощными кольчатыми рогами. Королевский тигр изменил тактику. Теперь он стал осторожно подкрадываться к буйволу. Бантенг стоял, выгнув шею и угрожающе покачивая рогами. И вдруг он побежал, в несколько прыжков настиг тигра и сильным ударом подбросил его высоко в воздух…

Веснушчатое лицо ван Имхоффа мрачнело все больше и больше. Вот истекающий кровью, ревущий королевский тигр, волоча вывалившиеся внутренности, уполз в угол изгороди. Принц Суварги подал знак — и к быку подпустили нового тигра. Через несколько минут его постигла та же участь. Третий тигр пытался сбежать, но служки стали подгонять его копьями. А попугай Буюнг надрывался: «Бей мачанов! Бей тигров!..»

Ван Имхофф, кипя от негодования, поднялся, подошел к принцу Суварги и ударил его по лицу.

— Взять мятежника!

Офицеры охраны бросились к первому министру. Суварги выхватил крис и вонзил его по самую рукоять в грудь голландскому лейтенанту. Нанося удары направо и налево, Суварги пробился к воротам дворца. Здесь его уже ждали лошади. С горсткой верных людей он ускакал в горы. Случилось это в 1749 году.

К пещере Лангсе на берегу Индийского океана, где обосновался Мангкубуми Суварги, каждый день стали прибывать отряды вооруженных всадников, толпы крестьян с крисами и копьями. Ява поднялась.