Дипломатическое развязывание русско-японской войны 1904-1905 годов - [3]

Чего, собственно, хотел Николай в Маньчжурии, Алексеев толком не понимал, как и никто другой. Основную директиву продиктовал (25 сентября) от имени царя Ламсдорф: "Принять меры, чтобы войны не было". Комедия с четвертым приступом к Китаю с требованиями, намеченными "триумвиратом" 14 августа, затянулась до 6 сентября, и китайцы, по совету держав, ответили традиционным отказом. Переговоры с Китаем о гарантиях и эвакуации были прерваны (3 октября) на этот раз уже окончательно +15. Тогда только обратились к переговорам с Японией.

II

В дни, когда Гаяси в Лондоне начал переговоры о проекте соглашения с Россией по маньчжурским делам, французский представитель сообщал из Токио в Париж, что японские "арсеналы не проявляют какой-либо специальной активности, за исключением, впрочем, постройки транспортных средств. Японские военные и моряки открыто считают себя совершенно готовыми к быстрой мобилизации и считают бесполезным принимать особые меры предосторожности" +16 . Это же было известно к моменту начала русско-японских переговоров и в Петербурге. Из донесений морского, военного и финансового агентов в Японии там знали, что с апреля по июль в Японии были проведены проверочные и учебные мобилизации "почти во всех частях армии" и во флоте, что все лето вооруженные силы Японии держались "в напряженном состоянии боевой готовности" и что "такой серьезной всесторонней подготовки на случай близкой войны не было и не наблюдалось" за все последние годы; наконец, что "два главных источника благосостояния страны, шелк и рис, одинаково обеспечены в текущем году в размерах, уже давно небывалых" +17.

Пока в России безобразовщина проделывала свою работу по разложению аппарата в столице и на далекой периферии, переманивая там к себе не только "всех подозрительных людей" из Русско-Китайского банка, но и удалых карьеристов из военного ведомства (вроде полковника Мадритова или военного комиссара Квецинского, самочинно занявшего Мукден в октябре 1903 г. после его эвакуации), - в Японии принимались меры к консолидации политического аппарата и "общественного мнения" ввиду предстоящих решительных действий.

К моменту своего лондонского выступления кабинет Кацуры пережил и успел изжить длительный парламентский "кризис" в связи со своими предвоенными бюджетными проектами и провел-таки их, уступив парламентским самураям только в вопросе о повышении поземельного налога. Это не значило, конечно, что парламент был против войны: в частности, наиболее "парламентарная" из парламентских партий, группа Окумы, была наиболее горячей сторонницей "активной" внешней политики, а в дипломатических донесениях из Токио за годы перед войной красной нитью проходит припев о сдерживающей позиции правительства и агрессивном давлении на него со стороны "возбужденного" "общественного мнения". Самое лондонское выступление Гаяси предпринято было после обсуждения его в Токио под председательством микадо в расширенном "тайном совете" в составе кабинета, высших государственных сановников, членов императорского дома и всех "старейших государственных людей" (т.е. Генро), в том числе Ито, Иноуэ и Мацукаты, не входивших в правящую группу маршала Ямагаты и считавшихся оппозиционерами умеренного, пацифистского оттенка. Это имело целью "показать", как объяснили англичанам, что "решение обратиться к России непосредственно" было "очевидно серьезным желанием не только императора и его правительства, но и представителей всех, кто пользуется влиянием в этой стране" +18.

Истолкованное французами как возвращение к участию в делах высшей политики, приглашение упомянутых трех государственных деятелей в "правительственные совещания" производило впечатление залога мирного поворота в японской политике, чего-то вроде тоже "нового курса" +19. На деле это было лишь способом парализовать возможный центр оппозиции привлечением к активной ответственности за предпринимаемую дипломатическую кампанию и войну.

Уже и до того Ито нельзя было считать стопроцентным пацифистом; теперь же за ним числилось политическое выступление, которое воинствующие милитаристы могли расценить только как воду на их мельницу. Это - его речь в марте 1903 г. на партийном собрании Сэйюкай, справедливо давшая "много пищи для тревожных слухов". В этой речи Ито, между прочим, сказал: "Мировые дела представляют крупные перемены за каждое десятилетие. Великая Сибирская железная дорога, соединяющая Крайний Восток с Крайним Западом, уже почти закончена, и разделявшее их расстояние может быть пройдено теперь в какие-нибудь две недели. Не следует забывать, что подобное сокращение расстояний требует от нас самого серьезного внимания с точки зрения национальной безопасности. Последнее улучшение в путях сообщения производит полную революцию в относительном положении народов. Приведу пример: десять лет тому назад ни одна западная держава не могла и подумать о посылке на Дальний Восток стотысячной армии. Но с тех пор условия так изменились, что стало возможно в какие-нибудь два-три месяца перебросить сюда армию даже в несколько сот тысяч человек. Конечно, все нации желают мира. Но как бы то ни было, ни одна из них не рискнет забыть, что буря может разразиться каждую минуту. Вот что отнимает у меня покой и днем и ночью, и вот почему я не упускаю ни одного случая напомнить моим согражданам о необходимости единения и доброго согласия" +20.