Дипломатический спецназ: иракские будни - [10]

.

Этот основополагающий документ был составлен американскими экспертами без учета национальных и религиозных особенностей этой арабской страны, исторического опыта и традиций иракского народа, изобиловал терминами «демократия», «личные свободы» и «права человека», которые провозглашались приоритетными. В ходе работы по доведению ЗГУ до кондиции в него были внесены лишь изменения косметического характера. Закон об управлении иракским государством в переходный период предусматривал формирование Временного иракского правительства, которое должно было принять власть от ВКВ не позднее 30 июня 2004 года. Составной частью Временного иракского правительства объявлялся Президентский совет (президент и два вице-президента), Кабинет министров, Временный национальный совет (предпарламент) и независимая судебная власть. Эти временные органы власти должны были обеспечить подготовку к проведению общенациональных выборов в стране не позднее 31 января 2005 года. На основании этих выборов должны были быть сформированы органы переходного периода, которые, в свою очередь, могли бы обеспечить условия для проведения новых всеобщих выборов не позднее конца 2005 года, принятия постоянной конституции и формирования постоянных общенациональных органов власти.

Надо отметить, что, зафиксировав на бумаге эти принципы и обязательства, американцы напролом шли к реализации намеченного плана, не считаясь ни с какими обстоятельствами и жертвами.

Поскольку с представителями шиитских и курдских организаций у сотрудников посольства были уже, как я упоминал ранее, широкие контакты, то я решил направить свои усилия в сторону суннитов. Отдельные сунниты, которые находились в оппозиции режиму С. Хусейна, сотрудничали с ВКВ и были включены в состав ВУСа. Речь идет о таких фигурах, как А. Пачачи, Н. Чадерчи, шейх Г. Явур и др. Но суннитская община в целом не признавала правомочными ни ВКВ, ни ВУС и требовала прекращения режима оккупации. Незадолго до моего прибытия в Багдаде было провозглашено создание Комитета мусульманских улемов (КМУ), в который вошли авторитетные религиозные суннитские деятели и имамы крупнейших мечетей, и он, по существу, взял на себя функции политического ядра суннитов, не приемлющих коллаборационизм.

Узнав местонахождение штаб-квартиры этой организации, я в сопровождении нашего молодого дипломата и моего земляка чеченца Э. Кутрашева направился в соответствующий район Багдада для установления контакта с руководством КМУ. Сам бы я, конечно, туда не добрался, во-первых, совершенно не знал Багдада, во-вторых, не любил водить автомашину. Эльбрус же, можно сказать, стал уже старожилом в Ираке, находился в командировке здесь уже второй раз, хорошо знал столицу и уверенно управлял автомобилем. Несмотря на молодость, он пользовался авторитетом среди своих коллег, отличался высоким профессионализмом и большим трудолюбием, прекрасно знал арабский язык, смело шел на контакты, невзирая на уровень, что помогло ему наладить отношения с представителями различных иракских партий и организаций, а также сотрудниками официальных структур — ВКВ, ВУС и др. Забегая вперед, скажу, что мне все же пришлось несколько остудить его пыл. Все мы, находясь в Ираке, ежедневно подвергались риску, и надо было все время помнить об этом и не лезть на рожон. А он постоянно игнорировал фактор личной безопасности, постоянно подвергал себя в ходе поездок по городу неоправданному риску, что я считал безрассудством, и, как старший по возрасту, я сделал ему замечание по этому поводу. К его чести, в отличие от некоторых представителей нынешней молодежи, он молча отреагировал на мою нотацию, хотя, может быть, в душе и не был согласен с ней.

Добравшись до двухэтажного особняка, в котором располагалось несколько организаций, а КМУ перебрался туда совсем недавно и занимал лишь его часть, мы планировали всего лишь узнать у дежурного номер телефона КМУ, чтобы договориться о приемлемых сроках встречи. Неожиданно для нас, мы были сразу же приглашены в приемную руководства КМУ и попали в большой кабинет, в котором официальный представитель, член руководства КМУ шейх А. Абдель Джаббар беседовал с американскими корреспондентами. Поскольку шейх попросил нас подождать, пока завершится его интервью, мы решили выйти, но он настоял на том, чтобы мы остались. Поэтому нам невольно пришлось прослушать всю пресс-конференцию. Вопросы американских корреспондентов носили весьма примитивный характер и касались больше каких-то деталей, а не прояснения принципиальной позиции КМУ, но шейх давал обстоятельные разъяснения и сумел изложить основные положения программы деятельности своей организации. По завершении его интервью я обратился к нему, представил себя и Эльбруса, сказал, что как недавно прибывший в страну российский консул хотел бы получить адекватное представление о нынешних иракских реалиях и, по возможности, из первых рук, т.е. от представителей действующих политических и общественных сил и организаций. Сказал, что мы пришли выяснить возможность встречи с руководством и договориться о приемлемых конкретных сроках. А. Абдель Джаббар попросил нас немного подождать, вышел из кабинета и буквально через 5 минут вернулся и пригласил нас в соседний кабинет. Там находилось 7-8 человек. Наше внимание сразу же привлек весьма импозантный, подтянутый мужчина средних, как мне показалось, лет, который явно выделялся среди присутствовавших (все они оказались шейхами). С первого взгляда было ясно, что перед нами представитель традиционной арабской аристократии в лучшем смысле этого слова, которого отличали от других особ достоинство, степенность и интеллигентность. Им оказался Генеральный секретарь Комитета мусульманских улемов шейх Харис Дари. Остальные же все были членами руководства КМУ. Видно было по обстановке, что у них происходило очередное совещание. Я извинился за вторжение, сказал, что лишь намеревался договориться о встрече, как это и принято по этикету, но совершенно неожиданно нам посчастливилось встретиться с генсеком, за что мы очень признательны ему и его коллегам. В мягкой, вежливой форме он предложил мне воспользоваться случаем и задать интересующие нас вопросы. При этом его манера общения сразу же расположила к себе. Выяснилось, что он старше меня по возрасту, однако выглядел он для своих лет прекрасно. Еще до нашей встречи я узнал, что он шейх племени Зубаа и его дед в начале 20-х годов XX века зарубил саблей командующего британским экспедиционным корпусом, который позволил себе оскорбительные выпады в его адрес. Я спросил Х. Дари, соответствует ли это действительности, и он подтвердил, что такой факт имел место. Мне показалось, что мой интерес к его родословной импонировал ему. Пытаясь придать побольше мягкости и своему голосу, я сказал, что мы пришли, в отличие от только что побывавших у них американских корреспондентов, не с вопросами, а с желанием наладить дружеские контакты с руководством организации, представляющей интересы суннитов, которые, как мы знаем, выражают подлинные чувства всего иракского многонационального народа. Добавил, что я впервые нахожусь в Ираке, хотя с институтских лет знакомился с его насыщенной событиями историей и цивилизацией.