Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом (XIII–XIV вв.) - [8]

.

Когда стала реальной угроза монгольского нашествия, а Бачу уже захватил и разграбил ряд городов южной и западной Армении, когда пал Иконийский султанат, киликийский царь Хетум I (1227–1270), трезвый и дальновидный политик, решил признать «суверенитет монголов» и тем самым избавить свое государство от ужасов монгольского нашествия[66]. Став, таким образом, фактическим союзником монголов и взяв на себя обязательство действовать заодно с ними против их противников, Хетум I обеспечил себе тем самым внутреннюю самостоятельность. Со слов Рубрука нам известно, что когда на обратном пути от Великого хана проезжал он через Армению, то узнал от отца Хетума I — Константина о результатах переговоров его сына с Менгу-ханом, которому в 1254 г. предложено было явиться в Великую Орду[67]. Весьма возможно, что армянский царь Хетум, совершив это путешествие в Каракорум по вызову Великого хана, вольно или невольно сослужил тем самым службу римскому папе[68], который лелеял планы завоевания Иерусалима, а вслед за ним и всего Востока как раз при помощи монголов и Киликийской Армении, чтобы обратить затем восточные страны в лоно христианской церкви. Так, Киликийская Армения, сохранив свою внутреннюю независимость, стала платить монголам дань, поставлять им вспомогательные отряды и «придерживалась внешней политики монголов»[69]. Это продолжалось и при Хулагуидах.

Выгодного союзника нашла в монголах в один из самых тяжелых моментов своей истории также и Византия. Четвертый крестовый поход, совершенно неожиданно закончившийся захватом Константинополя (13–16.IV.1204 г.), когда «благочестивое воинство» варварски разгромило один из культурнейших центров мира[70], положил начало так называемой Латинской империи, или Романии (1204–1261 гг.) с Балдуином Фландрским на троне[71]. Трагический, кровавый исход четвертого крестового похода, когда вместо «земли гроба господня» завоевана была столица Византии, раскрыл истинные намерения и цели крестовых походов, являвшихся в сущности замаскированной политикой захвата новых земель на Востоке. Византия в ту пору находилась в состоянии полнейшего упадка и разорения, и поэтому не удивительно, что крестоносцы направили свой удар против самого слабого на Востоке противника.

После создания Латинской империи от всей Византийской державы остались два осколка: Никейская и Трапезунтская империи. Лишь в 1261 г., заручившись моральной поддержкой монголов и мамлюкских султанов[72], византийскому императору Михаилу VIII Палеологу (1261–1282) удалось выбить латинян из Константинополя и тем самым восстановить Византийскую империю[73]. До той поры пока Константинополем владели латиняне, Египет имел мало надежд наладить связь с Золотой Ордой единственно возможным в то время путем — через Константинополь. Когда же Константинополь снова оказался в руках византийского императора, то Михаил Палеолог, хотя и находился в дружественных отношениях с Хулагу еще со времен Никейской империи, разрешил свободный проход египетским и золотоордынским судам[74]. Казалось бы, этот несколько неожиданный поворот во внешней политике императора Михаила Палеолога и изменение его отношения к Египту трудно объяснить, но не надо забывать, что константинопольская трагедия 1204 г. неизбежно должна была вызвать у императора, вырвавшего Константинополь у латинян, самые серьезные опасения перед каждым новым крестовым походом[75]. Таким образом, и в истории Византии монголы сыграли весьма немаловажную роль.

Прежде чем сказать несколько слов о положении Сельджукидов во второй половине XIII в., необходимо упомянуть об их исторических судьбах в предшествующие десятилетия в связи с историей Византии и крестовых походов[76]. Когда Сельджукиды стали серьезно угрожать Византии, то в поисках союзников перед лицом этой угрозы византийский император Алексей I Комнин (1081–1118) в 1094 г. обратился к папе Урбану II (1088–1099). Фанатические религиозные проповедники перед первым крестовым походом радостно восприняли это обращение византийского императора. Однако со временем, когда стало ясно, что религиозный пыл заметно пошел на убыль и крестоносцы явились на Восток как самые откровенные грабители, Византия поняла, что ее призывы преданы забвению. Намерениям Византии, с помощью крестоносцев отобрать у Сельджукидов земли Малой Азии не суждено было свершиться. И на Ближнем Востоке временно образовался единый блок, направленный против крестоносцев, а когда предстояло сделать выбор между крестоносцами и турками, то предпочтение туркам зачастую отдавали и армяне и византийцы[77].

Поворот Византии к Сельджукидам, особенно решительный после вероломного разгрома крестоносцами Константинополя и образования Латинской империи, способствовал тому, что вскоре государство Сельджукидов достигло наивысшей точки своего расцвета. Эти годы падали на период правления Ала-ад-Дина Кайкубада I (1219–1236) и отмечались успешными завоеваниями и бурным развитием торговых связей на Средиземном и Черном морях, на Кавказе и во всей Малой Азии. В это время современники называют Конийский султанат (или Иконийский, т. е. государство Сельджукидов Малой Азии. —