«Дипломат» с секретом - [19]

«...Накануне дня кражи у меня был выходной, — свидетельствовал Смирнов. — Помыл машину и стал ее вытирать. За этим занятием меня застала жена, вернувшаяся с базара. Она сказала, чтобы я заканчивал возиться и ехал куда надо... Часам к двенадцати я был в Донецке. «Волгу» поставил неподалеку от автомагазина. Вскоре к ней подошли трое мужчин в дорогих костюмах.

«Продаете?» — спросил тот, что был постарше всех, с лохматым чубом.

«Если найдется настоящий покупатель, почему бы и нет?» — ответил я.

«Дорогой, мы за этим сюда и приехали. Сколько за нее хочешь?»

Я говорю: «Цена такому лимузину известна». «Двадцать пять косых, как у вас говорят, и по рукам!» — предложил другой, с орлиным носом и густыми усами. Я сказал шутя: «Не-е-т, ребята, вы меня не поняли, десять добавите — красавица ваша».

Они отошли в сторону, о чем-то между собой переговорили, а потом подошли ко мне, и тот, что первым начал разговор, сказал: «Берем! За тридцать пять косых берем! Только уговор: не сегодня. Сейчас наш товарищ сходит на почту, даст телеграмму, чтобы телеграфом денег дослали, а мы по доброй традиции наших предков отблагодарим, как говорят у вас, магарычом». Я согласился. По пути купили две бутылки «Столичной», разную закуску и отправились ко мне домой. За столом гости произносили тосты, каких только не было пожеланий. Расстались мы как бы друзьями. Они еще раз посмотрели машину в гараже и, довольные, ушли. А утром я чуть не спятил, когда увидел, что дверь в гараже распахнута. Бросился туда — замок спилен, машины нет, только следы от нее остались».

Ознакомившись еще с несколькими делами об автомобильных кражах в Горловке, Максимов пришел к выводу, что во всех случаях преступники выбирали только новые машины. И еще. Ни в одном деле не нашел свидетелей или очевидцев угона машин. Заявления в милицию поступали обычно утром, спустя несколько часов после кражи, что, естественно, усложняло поиск. За это время, при скорости сто километров в час, угнанная машина могла оказаться далеко за пределами области.

«Итак, — подытожил он, — можно сделать определенный вывод: машины всегда похищались новые и глухой ночью, когда все спят. Но во всех ли этих случаях действовали одни и те же преступники? Если исходить из состояния машин и времени их угона, то можно предположить, что они похищались одной и той же группой. Но если учесть способ краж, то эта версия рушится, как карточный домик... Одно дело угнать «Жигули», припаркованные возле дома, как это имело место в Горловке, не прибегая к техническим средствам, а совсем другое — увести «Волгу» из добротного гаража, с металлическими дверьми, закрываемыми на винтовой замок с мощной железной шиной поперек двери, как это было в Макеевке... Да, голову есть над чем поломать...»

...Максимов внимательно рассматривал Садыкова, которого привели к нему на допрос конвоиры. Человек лет сорока. Костюм из кримплена модного покроя, туфли на высоком каблуке, как говорится, последний крик моды. Небольшие глаза-угольки неприветливо смотрят из-под узкого лба, прикрытого пышной неухоженной шевелюрой.

— Назовите, пожалуйста, свою настоящую фамилию, — обратился Максимов к задержанному после того, как тот после его приглашения уселся на стул.

— Я говорил уже на предыдущем допросе.

— Но я ведь с вами встречаюсь впервые, — спокойно с большим тактом и выдержкой возразил подполковник.

— Ну, так другим я уже говорил.

— Человека с фамилией, которую вы назвали, в Хмельницком нет и не было. Потрудитесь рассказать о себе правду.

— У меня одна фамилия — Садыков, и другой нет. Это какая-то ошибка.

Максимов пристально посмотрел на задержанного, подумал: «Его надо убеждать фактами, а так, как говорится, «на ура», его не возьмешь. Видно, тертый калач. Может, представить его на опознание Смирнову? Тот, кажется, хорошо запомнил приметы похитителей своей машины. Впрочем, нельзя. Надо предварительно поговорить с ним, а то, чего доброго, во время опознания заявит, что этих он никогда не видел, и все труды полетят насмарку...»

— Расскажите, Садыков, с какой целью вы приехали в Краматорск?.. — продолжал допрос Максимов. — Могу вас заверить, что днем раньше, днем позже, но мы о вас все равно будем знать все. Но тогда вам признаваться будет поздно. Вы усугубите свое положение на следствии, о вас сложится отрицательное мнение, как о лице, не осознавшем своей вины и не раскаявшемся в содеянном.

— Я на эту тему не хочу больше говорить. Пригласите мне прокурора или отведите в камеру.

— В отношении прокурора, — спокойно сказал Максимов, — сегодня не обещаю, так как уже поздно, а завтра вы с ним обязательно встретитесь. — И подполковник вызвал конвоиров...

Примерно так же вели себя на допросе и двое других задержанных.

...Садыков после допроса провел неспокойную ночь. Почти не спал. По нескольку раз вставал с нар и расхаживал по камере. «Может, признаться? Хотели, мол, угнать машину... За это ведь ничего не сделают. Мало что хотели, это еще не преступление... Подержат, подержат и освободят... Другого выхода у них нет...»

Утром, на очередном допросе, Садыков стал извиняться, несмело пролепетал: