Династия - [164]

Маленький замухрышка еще крепче прижался к отцу. Он не проронил ни слова, настороженно глядя на незнакомцев.

— Маргарет, что-то надо сделать с малюткой, У тебя есть какая-нибудь надежная женщина?

— Дайте подумать… О да, самая подходящая — это Мэри, у нее есть собственные дети, — вспомнила Маргарет.

— Тогда решено. Мэтью, отнеси ребенка Мэри. Пусть она его накормит, вымоет и присмотрит за ним. Пусть скажет, болен малыш или просто голоден. Когда узнаешь, немедленно сообщи своей госпоже.

— Да, сэр, — сказал Мэтью.

Он взял в руки грязный сверток и вышел, пытаясь скрыть отвращение, которое вызвала у него такая неподобающая просьба. Вскоре он вернулся без ребенка, но с подносом, на котором нес хлеб и мясо для Ричарда и тарелку горячей каши для маленького мальчика. Слуга сообщил, что Мэри присматривает за крохой, а когда что-то станет ясно наверняка, то госпоже тут же доложат.

Ричард и его старший сын сели за стол. Было видно, что еда доставляет им истинное наслаждение, потому что до этого они пару дней почти ничего не ели. Остальные члены семейства собрались вокруг и молча, с состраданием глядели на них. Они не хотели торопить Ричарда с рассказом о том, что же все-таки произошло. Еда, похоже, вернула ему силы, и отрешенное выражение постепенно стерлось с его лица. Теперь он выглядел взволнованным и несчастным.

Том пытался немного поднять ему настроение, сказав:

— Представить себе не могу, как можно было остаться голодным, когда сегодня на всех улицах зажаривают целых быков.

— Правда? Кто? А почему? — удивился Ричард. — Я ничего не видел, потому что мы держались маленьких улочек. Но все равно даже там было много людей.

— Так, несколько человек вышли отметить коронацию нашего великого монарха Ричарда Третьего, — сказал Том.

— Она произошла сегодня? Я забыл об этом. Я потерял счет дням. Наверное, я не скажу даже, какой сейчас месяц. Все потеряло смысл с тех пор, как умерла Констанция.

— Дикон, расскажи, как это произошло, — мягко настаивал Нэд. — Сможешь ли ты поведать нам об этом несчастье? Бедняжка… Мне она так нравилась.

— Да, я помню, Нэд. Ты часто выезжал с ней на торфяники. Ты так хорошо к ней относился. Все было бы намного лучше, если бы я оставил ее в Морланд-Плэйсе. Может, она и сейчас каталась бы с тобой верхом. Там она была счастлива…

Он прервал свою речь, очевидно взволнованный собственными воспоминаниями. Малыш в оборванной одежде подвинулся к нему ближе и дернул за рукав. Ричард похлопал его по маленькой ладошке в ответ, принимая утешение сына.

— Что же произошло? — упорствовал Нэд.

Он и Ричард выросли вместе как братья. Никто не был так близок Ричарду, поэтому Нэд чувствовал себя вправе попытаться встряхнуть его и вывести из этого подавленного состояния.

— У нас должен был родиться еще один ребенок, — наконец вымолвил Ричард. — В прошлом году, зимой. Но он умер еще до того, как появился на свет. Он словно выскользнул из нее. Она была как испуганная овечка. Мы тогда находились в Уэльсе. Там так холодно зимовать. Мне кажется, что после этого Констанция так и не смогла согреться, как будто, потеряв ребенка, она приобрела вечный холод. Мы пошли на юг, потом на восток, чтобы оказаться ближе к теплым местам. Долгое время оставались в Котсволдсе — там я помогал ей на овцеферме. Затем мы снова снялись с места и двинулись в путь. В Солсбери Констанция сообщила мне о том, что беременна…

Он остановился, и Нэд вручил ему чашу с вином. Ричард отпил большой глоток, и ему как будто тут же стало легче. Он продолжил:

— Констанция всегда была сильной, тихой и спокойной. Она напоминала мне пони. У нее была легкая поступь, даже когда дитя находилось внутри нее, это не делало ее грузной. У нее были маленькие ножки. Ее словно вовсе не донимала пыль. Мы перезимовали возле Винчестера, а затем продолжили путь. Потом стали идти медленнее — Констанции становилось хуже, а возле Ридингса мы остановились. Здесь родился мальчик, в конце мая. Мы снова двинулись в путь, но она не чувствовала себя так, как раньше. Констанция жаловалась на боли. Ей трудно было ходить. Затем она подхватила лихорадку, а через два дня ее не стало.

Ричард потер рукой лицо, словно хотел стереть воспоминания о боли, которую испытывал. Его лицо было искажено горем.

— Женщина, акушерка… сказала…

— Что? — почти выкрикнул Нэд.

Ричард шумно вдохнул, как будто его давили рыдания.

— Она сказала, что я не имел права заставлять свою жену странствовать вместе с собой. Она сказала, что именно я… повинен в ее смерти.

— Но это не была твоя вина! — воскликнул Нэд. — Женщины ведь иногда умирают в родах.

Ричард не принял этих слов утешения. Он закрыл лицо. Его слова звучали приглушенно:

— Эта женщина сказала, что Констанция могла остаться жива, а умерла потому, что ей пришлось слишком быстро встать на ноги. Если бы ребенок родился в нормальных домашних условиях, то она бы не умерла.

В комнате воцарилась тишина. Слышались лишь прерывистые всхлипывания Ричарда. Элиджа тоже плакал, но беззвучно — только слезы катились по его щекам, оставляя мокрые бороздки на грязном личике.

Наконец Сесиль не выдержала и подошла к Ричарду. Обняв его, она сказала: