Дикторат - [58]

– О плетях забудь, Амос, – приказал он. – Девушку зовут Шеска, и если я узнаю, что ты ее бьешь или издеваешься, я тебя за яйца на заборе подвешу, понял?

– Это нарушение закона вмешиваться… – промямлил Амос.

Эдэр сжал лапищей мягкую шею так, что у юнца глаза полезли на лоб.

– Я тут закон, жирдяй, понял? Понял?!

– Понял, – прохрипел тот и закашлялся, когда Эдэр отпустил его.

Гигант встал и отряхнул песок со штанов. Амос, кряхтя, тоже поднялся и схватился за узду псидопса, на котором сидела Шеска.

– Ты моя наложница, – сказал сын казначея. – И нечего пялиться на посторонних… Шеска.

– Прекрасный господин не ушибся? – ласково запела степница, с умилением глядя на толстяка. – Не переживайте, прекрасный господин, я всего лишь ответила на вопросы того господина, я только и думала о том, кому я смогу приносить радость, глаза уже проглядела, ей-ей. Как же милостивы были духи, послав меня вам, прекрасный господин… вы такой, такой… позвольте выразить вам свое восхищение…

Амос распрямил плечи и горделиво взглянул на Эдэра. А тот оторопел от того, как быстро степница запела новые песни. Сын казначея поправил тунику и со злорадной усмешкой буркнул:

– Будет тебе сейчас закон, Эдэр.

Гигант обернулся и увидел приближающийся отряд из личного состава отца. Во главе двух десятков вооруженных воинов на низкорослом коне ехал Глазырь.

– О, приветствую, ребята! – кивнул Эдэр.

Но те в ответ не улыбнулись, вмиг окружили его и выставили копья. Глазырь скрипучим голосом известил:

– Сдайте оружие, Эдэр. Вас велено доставить к командо.

– При чем тут оружие, Глазырь? – изумился Эдэр. – Я как раз сам собирался навестить отца.

– Сдайте оружие. Вас обвиняют в государственной измене.

* * *

Духи, наконец, смилостивились, и мою корягу прибило течением к заводи у крупных валунов. Осторожно выпустив из рук бревно, я на коленях, от камня к камню, то и дело соскальзывая, поползла к берегу. Мокрая и жалкая, как зайцекот после зимнего ливня, я выбралась на сушу и повалилась без сил на траву.

Я дышала тяжело, в груди болело, зуб на зуб не попадал от дрожи. Не верилось, что я вновь могу ощущать под спиной и ногами земную твердь, лежать, а не нестись с головокружительной скоростью неведомо куда в ледяной воде, хлебая ее и отплевываясь, чудом уворачиваясь от острых обломков скал, о которые река так и норовила размозжить мне голову. Слава духам, обошлось!

Я валялась в траве, приходя в себя и поминая всех духов, но когда вдохи и выдохи чуть замедлились, привстала. Раскисать нельзя было никак, ведь я здесь совсем одна. Отбросила назад мокрые пряди волос и фыркнула, пытаясь вылить из ушей остатки воды.

Подумать только, еще и недели не прошло, как я мечтала, чтобы ее было много, и вот, пожалуйста! Мечты сбываются. От Эдэра хотела избавиться – тоже сбылось: вряд ли он найдет меня здесь. Мне бы порадоваться: теперь он не будет досаждать приставаниями… Но стало мучительно тоскливо: я была одна. Совсем! Я огляделась. Никого. Лишь камни и река. Солнце повернуло к горам на западе. Не пройдет и нескольких часов, как на дебри, в которых я очутилась, опустится ночь. И что, прикажете, делать? Какие невиданные монстры или опасности поджидают меня здесь?

Запоздало пришло понимание: несмотря на грубость и отвратительный характер, Эдэр был готов защищать меня ото всех и вся. Кроме самого себя, конечно… От него лучше всего меня мог защитить Тим. Но меня унесло далеко, и теперь рядом не было ни одного, ни другого. Больше никто не поможет.

Воистину не желай чего-то слишком сильно, чтобы не жалеть потом о том, что получишь. Пальцы сами врылись в сухую землю, стиснув комья и гальку с волосистыми корнями растений. Я стиснула зубы. Плакать буду потом. Это роскошь, которая мне больше не доступна. Все силы, что остались, надо тратить на выживание. Я резко вытерла нос тыльной стороной ладони.

Черт побери, все равно выживу! Назло глоссам. Назло продавшим меня степнякам. Назло жрецам. Назло долбаным львам. Назло Эдэру.

Доберусь сама до Разлома, глядишь, и способ найдется, как его преодолеть. И мне не придется больше прятаться. Меня ждет свобода!

Я внимательнее присмотрелась к окрестностям: вокруг высились дикие скалы. В их тени и на небольших, залитых солнцем участках, росли кусты и низкорослые, корявые деревца. С одного из них на меня изучающе смотрел ворон.

– Пшел вон! – крикнула я. – Я еще жива.

Хоть бы крыс тут не было. При мысли о крысах меня одолела дрожь. Я встала, перебарывая слабость в коленях, и достала из-за пояса длинный кинжал. Срезала второпях пучок полыни – только она спасет от укуса ядовитой крысы. Сунула в карман. Нечего рассиживаться, пока любители падали или хищники покрупнее не пришли сюда отобедать. Уж я-то знаю, что зверей нюх выводит на слабых и больных. Сколько раз, охотясь, замечала, как учуяв издалека совсем, будто и не носом, а неким шестым чувством немощь и страх жертвы, те, кто посильнее, стекались к ней. Словно жертва звала их. Наверное, это не шестое чувство, это голод. А он – хороший управ. Он заставляет двигаться, рыскать и нападать. Поэтому в дикой природе нельзя ни на секунду чувствовать себя слабой.