Дикторат - [33]

– Верно.

Я помялась.

– Проблемка есть…

– Какая?

– Мы ведь прячемся от всех. А слышу я не очень, могу людей не заметить.

– Ладно, провожу тебя, – неуверенно сказал Тим.

– А как же риск?

Тим помолчал немного и вздохнул:

– Будем осторожны. Пойдем с тобой часа в три-четыре утра. Уже светло почти, но люди крепче всего спят в это время. Я читал.

– Ура-а-а! Ура! Охо-о-та нас жде-е-т, – радостно пропела я какой-то непонятный мотив и, крутанувшись на пятке, припустила к двери – сломать ветку, чтобы вырезать из нее оружие.

– Осторожно, Лисса! – только и успел крикнуть мне вслед Тим.

А мне казалось, что я уже на полпути к свободе – еще чуточку, и мы улетим отсюда! Куда? Да какая разница?

Глава 11

Красная усадьба командо располагалась за массивным каменным забором на приличном отдалении от грязных улиц мегаполиса. На заросшей соснами территории, подпертой с севера скалами, рядом с усадьбой главы глоссов предпочитала селиться вся элита: члены Совета и богатые граждане. Только Верховный жрец жил у самого Озера, главного своего богатства. Жилище святейшего было простым, без изыска, и ни в какое сравнение с роскошью Красной усадьбы не шло.

Отец Эдэра, его дед и прадед жили здесь, в длинном двухэтажном особняке из красного кирпича с одной граненой, как стакан, башней под остроконечной крышей. Узкие арочные окна, круглый выступ с изображением каменного солнца на торце, противоположном башне, выступающие по углам колонны, флюгеры и затейливая художественная кладка отличали это здание от высоток и других уцелевших после конца света домов мегаполиса. По внешнему виду и толщине стен особняк командо можно было сравнить разве что с разрушенным собором, в котором теперь купались горожане.

Эдэр кивнул стражам, стоящим в полном вооружении по обе стороны от входа.

Железные ворота, подернутые ржавчиной, закрывались редко. Причины особой на то не было. Командо считался ставленником духов, хранителем закона и отцом всех глоссов. Кто стал бы на него покушаться? Разве что чужаки, но тем дорога сюда была заказана.

Пройдя под аркой ворот, Эдэр зашагал по дорожке мимо развесистых берез и елей, кустов бузины и сирени. И, наконец, после изнуряющей дневной жары оказался в приятной прохладе особняка. Гулко бухая подошвами ботинок по мраморным плитам, гигант в который раз подумал, что прошлые люди, строившие эту усадьбу, знали толк в своем деле. Благодаря толстым стенам и крыше, не плоской, как везде, а высокой, нахлобученной, будто шапка, по всей длине особняка, здесь ночами было теплее, а днем прохладнее, чем где-либо еще. Вся усадьба, кроме маленькой башенки, выстояла во время катаклизмов. К тому же, если в других домах люди топили ночью печками или просто на полу обустраивали очаг, тут во всех комнатах имелись камины – зависть всей знати. Камины не только были удобными и продуманными с практической точки зрения, но и радовали глаз изразцами или местами сохранившейся мозаикой.

В правом крыле здания жил командо, в левом – сыновья. В центральной части Глава принимал советников и тех, кто шел к нему на поклон. Там же устраивались пиры. Слуги и наложницы жили в отдельных постройках на подворье.

У Эдэра в левом крыле тоже были комнаты, но ночевал он в них не часто, и к этому все привыкли. Заглядывать к себе гигант не стал, а направился в главную залу по затертой, когда-то красной дорожке с едва заметными узорами. Прислуга с поклонами приветствовала начальника стражи, а он отвечал им только кивком. Так было заведено.

* * *

– Эдэр! Наконец, явился! Наслышан про сегодняшний суд, – воскликнул «отец народов», отвлекаясь от изучения меча, сверкающего еще не видавшей крови сталью.

Кузнец-оружейник стоял тут же с большой сумкой через плечо, в широких штанах и кожаном переднике, гордый своей работой.

– Суд – это пустяки. Я с донесением, отец, – поклонился Эдэр. – Не при свидетелях.

Глава взмахнул рукой, и кузнец поспешно удалился. Гигант закрыл за собой дверь в просторную залу со множеством кресел вдоль стен и одним, отцовским, по центру. С облезшей позолотой на ножках и подлокотниках, оно стояло одиноко на фоне испещренного трещинками громадного изображения седого старика с белой окладистой бородой, в высоком головном уборе-куполе и черной с крестами робе.

– Боюсь, химичи в скором времени перестанут платить дань, – сообщил Эдэр.

– Подохнут от жажды, – пренебрежительно сказал командо.

– Нам тоже будет не сладко без овощей, фруктов и молочки, – парировал сын. – Ты же знаешь, что раньше у химичей понемногу стекали ручейки с гор. Проблема в том, что жалкие ручьи начали превращаться в речушки. Была б одна, тогда ладно. Но их пять штук образовалось. Они собираются наладить систему мелиорации по садам и участкам, и тогда наш канал им не понадобится вообще. Даже в засуху…

– На это нужно время. И мозги, – перебил командо.

Ему явно не хотелось затевать войну. «Стареет отец», – подумал Эдэр, чувствуя в себе силу и без него справиться с задачей. Однако его никто не освящал на руководство Дикторатом, и потому гигант продолжил:

– И все-таки воды у химичей стало больше. Горлопаны уже вякают о том, что обойдутся без нас. И главное – мне донесли, что в таверне химичей ходят разговоры, что пора, мол, показать глоссам, кто настоящий хозяин на их землях.