Диковинные истории - [56]

– Он не человек, он больше, чем человек. Таков порядок вещей, – сказал Илон, дрожа от возмущения. – Весь мир основан на этом порядке. Он бессмертен, его смерть не окончательна, это факт. Без него воцарился бы хаос. Так уже однажды случилось, никто не хочет, чтобы те времена вернулись. Нужно чем-то жертвовать, чтобы жить спокойно.

Филиппа, стоявшая перед ним, вдруг выпрямилась и сжала кулаки. В этот момент она показалась ему смертельно опасной. О да, это существо просто притворялось тем, кем вовсе не является.

– Ты такой же, как все остальные. Что ты знаешь о мире, о живых людях?! Ты только поддерживаешь в хорошей форме жертву, которую вы храните в теплице, чтобы тебе подобные могли убивать ее во имя вечной традиции. Ты такой же убийца, как они, хотя тебе кажется, что ты его спасаешь.

Илон ударил Филиппу по лицу. Ореста глядела на него широко раскрытыми глазами.

– Иди отсюда, – сказал он Филиппе и повернулся к ней спиной.

Через несколько мгновений хлопнула дверь.

Ореста побежала в свою комнату и начала поспешно собираться. В открытую дверь Илон видел, как она на мгновение замерла посреди комнаты, прижимая к лицу красную футболку Филиппы. Он отступил, смущенный и потрясенный.

Переход

Илон подошел к календарю, прилепленному магнитом к проржавевшему холодильнику, и, жуя сухой бутерброд, разглядывал две разноцветные спирали, изображавшие год. Первая начиналась с темной середины зимы, которую знаменовал Великий день, когда Моно возвращался к миру, и с этого момента отдельные дни, нанизанные на нить времени, раскручивались до Серых дней в начале весны, когда он снова обретал здоровье. Потом наступало Явление во время весеннего равноденствия, после которого весной и светом расцветала Сейра, именуемая также Порядком. Это было время равновесия и покоя, аквамариновая пора, когда природа пробуждалась к жизни, а деревья покрывались листьями. Она продолжалась вплоть до радостных дней летнего солнцестояния и времени Гармонии. С солнцестояния начинался новый круг, зеркальное отражение предыдущего, однако он, в отличие от того, постепенно сворачивался и темнел. Начало осени, День серьезности, жеребьевка Достойнейших были вратами мрака, дни коричневели; казалось, время ржавеет и поддается вечному действию коррозии, которая оспаривает единство материи и разделяет ее на элементы, чтобы затем превратить в прах. Переход и Затишье, называемое на древнем языке Галене, – несколько черных дней, стиснутых в середине второго круга календаря, его мрачное ядро, вместилище тьмы.

Была середина зимы. День перед Переходом. Уже много лет не шел снег, было влажно и ветрено, темные тучи мчались низко над крышами домов, и казалось, будто антенны на крышах вспарывают им брюха, из которых вместо снега сыплется ржавчина. Но это было сытое время; внизу, под пораненными тучами шла подготовка, на рынках городов устанавливались потрескивавшие на ветру конструкции с огромными экранами. Люди делали последние покупки, и, несмотря на усилия торговцев, некоторые полки уже опустели. Битком набиты пабы и бары, поскольку в этот период полагалось хотя бы раз напиться. Илон шел мимо словоохотливых, возбужденных от алкоголя мужчин, распивавших пиво за выставленными на улицу барными стойками. Наиболее популярной темой разговоров были Достойнейшие – они уже с сентября готовились к своей роли. В этом году не выпало на какую-нибудь известную личность. В прошлом году в числе Достойнейших оказался знаменитый актер, и кое-кто кривился, что жеребьевка, мол, нечестная. Но ведь машина выбирала по всей планете среди мужчин с безупречной репутацией старше сорока. Почему выбор не мог пасть на известного актера? Теперь избранники судьбы садились на строгую диету и предавались специальной медитации. Их лица мелькали во всех новостных программах и во всех газетах.

Проходя мимо магазина, Илон на мгновение заколебался, не зайти ли. Сегодня нужно было поесть, досыта наесться перед трехдневным постом. Люди ели жирные блюда, много яиц, забивали ягнят и поросят. Съедали все, что лежало в холодильнике, на полках кладовых. Опустошали банки меда. У людей подлинно религиозных холодильники должны были оставаться пустыми на все три дня Галене, так что запасы уносили в подвалы и прятали у менее правоверных соседей.

Оставшись один, Илон перестал готовить дома, питался в столовой в Клинике. С тех пор как ушла Ореста, его холодильник оставался пуст, словно он постоянно жил в исполненной ожидания тишине. Внутри стояла только баночка коричневой от старости горчицы.

Он сразу пошел в душ. Лежал в красноватой от ржавчины воде и разглядывал торчащие из воды худые колени. У него был ревматизм, колени опухли, болели.

Накануне они с главным реконом посетили место, где шла подготовка к Переходу. Проверяли камни. Вымытые и дезинфицированные, извлеченные из обитых изнутри материей шкатулок, где их хранили весь год, они казались кусками чернейшего угля. Каждый весил от 340 до 810 граммов. У них были острые грани. Когда Илон проводил по ним пальцем, ему всегда делалось не по себе. Наготове все медицинское оборудование, эластичные бинты, нити, иглы и шприцы, комплекты хирургических инструментов, автоклавы, бутылки с дезинфицирующей жидкостью, антибиотиками, баночки с мазью, стойки для капельниц и сами капельницы в стеклянных сосудах. Внимательный, пронзительный взгляд главного рекона подмечал каждую деталь. Илон следовал за ним, решительно шагавшим впереди, стараясь воспринимать все как музейную экспозицию.