Дикое пламя чувств - [21]

Дэнил послал Майклза, шефа службы безопасности, забрать Мейсон из больницы. Тот по-прежнему возражал против их публичных встреч. А Дэнил не мог успокоиться, пока не увидит ее.

Майклз открыл дверь в квартиру, и Дэнил бросился навстречу Мейсон. Она стояла сгорбившись, поддерживая травмированную руку. Белая повязка закрывала запястье до локтя. Он обнял ее, и она чуть не упала. Громкие рыдания сотрясали ее худенькое тело. Она вся дрожала в его объятиях. Дэнил взял ее на руки. Ее легкое тело когда-то восхищало его, но теперь он понимал, насколько она уязвима и слаба.

Он отнес ее прямо в ванную комнату и бережно усадил на табурет, пока открывал краны, чтобы наполнить ванну. Затем нежно приподнял ей подбородок и взглянул в глаза.

— Они взяли анализ крови, — прошептала Мейсон.

— Это естественно. Надо же выяснить, от чего пал Бунтарь.

— Мою кровь на анализ, — уточнила она.

Дэнил нахмурился. Мейсон всю трясло, по щекам градом катились слезы. Он медленно снял с нее одежду и опустил ее в теплую воду. Затем быстро разделся сам и присоединился к ней, крепко ее обняв.

Постепенно рыдания и дрожь стихли, Мейсон начала успокаиваться.

Дэнил завернул ее в банный халат и отнес в спальню, уложив в постель. Мейсон закрыла глаза и провалилась в беспокойный сон.

Дэнил был ужасно зол на себя. Он чувствовал себя виноватым за то, что не был там в тот момент, когда увидел ее падение, за то, что не смог защитить ее, за то, что не мог быть «замеченным» с ней на публике, как сказал начальник его службы безопасности. И в этот момент он поклялся себе, что никогда больше не позволит своему долгу встать между ними.

Звонок мобильного разбудил Мейсон. В первое мгновение она растерялась. Где она? Что с ней? Но тут же поняла, что лежит в постели Дэнила, но одна.

Воспоминания о прошедшем дне обрушились на нее. Мейсон даже услышала звук выстрела. В тот момент, когда она почувствовала, что Бунтарь споткнулся и его голова потянула ее вниз, Мейсон охватил страх прежде, чем она даже успела понять, что происходит. Она ударилась о землю, и ее прорезала жгучая боль в предплечье, которое она выставила, чтобы смягчить падение. Звук треснувших костей Бунтаря, а не ее собственных, пронзил ее как нож. В глазах коня появился ужас, когда он увидел пистолет ветеринара. Она знала, что это было правильное решение, но до сих пор не могла оправиться от чувства вины, боли и шока.

Ее телефон продолжал звонить. Она вытянула руку, чуть не уронив его с прикроватного столика, и наконец по рингтону поняла, что звонок был от Гарри.

— Ты в порядке? — раздался в трубке его скрипучий протяжный голос южанина.

— Перелом локтевой кости, восемь недель в гипсе, — отрапортовала Мейсон. — Что случилось? Где ты?

— Я в конюшне. Подожди. — Его голос стал приглушенным, он с кем-то говорил. — Послушай, Мейсон. Гоночная комиссия проводит расследование.

— Что? Почему?

— В организме Бунтаря обнаружили анальгетики. Против нас обоих выдвинуто анонимное обвинение. Мы якобы накачали его болеутоляющими, чтобы он смог принять участие в скачках.

— Но у Бунтаря не было никаких травм, ему не нужны были анальгетики. А если бы они были ему нужны, я бы не участвовала на нем в скачках.

— Знаю, знаю. И я бы его не допустил до скачек.

— С чего бы я стала одурманивать лошадь? Я никогда этого не делала, Гарри. Клянусь.

На другом конце трубки повисло молчание.

— Гарри?

— Они сказали, что ты тоже принимаешь наркотики.

Она мысленно вернулась в больницу.

— Вчера у меня взяли анализы крови и мочи.

— Я знаю.

— Знаешь? Откуда? — требовательно спросила она.

— Об этом пишут во всех газетах. Гоночная комиссия отнеслась к происшествию очень серьезно.

— Потому что я женщина? — яростно воскликнула она.

— Потому что, кто бы ни был этот анонимный источник, он слил информацию почти во все газеты страны, — проворчал Гарри.

— О’кей, — сказала Мейсон, пока ее мозг лихорадочно работал. — Мне нечего скрывать. Я не принимаю наркотики. Но кто мог дать наркотик Бунтарю?

Гарри не нашелся что ответить и быстро попрощался, прежде чем повесить трубку.

Мейсон выскочила из кровати. В голове пульсировала боль. Про руку она почти забыла. Как же сильно изменилась ее жизнь всего за двадцать четыре часа. Она заблокировала образ Бунтаря в его последние мгновения, сломленного, испуганного, измученного, прежде чем ветеринар сделал то, что должен был сделать.

Она бросилась в ванную, и ее вывернуло наизнанку. Она почистила зубы, приняла душ, оделась и отправилась искать Дэнила. Ей необходима его поддержка, его тепло и вера в нее. Но, подойдя к двери спальни, она услышала мужские голоса в гостиной, о чем-то спорившие вполголоса.

— Ты должен немедленно прекратить общение, — твердил гнусавый голос, который Мейсон тут же невзлюбила. — Спекуляции прессы по поводу гибели жеребца, обвинения… Это нанесет непоправимый вред твоей репутации.

— Мне все равно. Я останусь здесь с Мейсон.

— Тебе следует серьезно подумать о возвращении в Терхарн. Твои родители хотят, чтобы ты вернулся. Занятия окончены. А диплом можно отправить по электронной почте. Тебе больше незачем здесь находиться.

— Я сам решу, что мне нужно делать и где я должен быть, Тарик. Разговор окончен. — Дэнил едва сдерживал рвавшуюся наружу ярость.