Дикие карты - [14]

Чем скорее я вернусь в Индепенденс, тем лучше будет для меня и для всей этой поганой страны. Если только этот сукин сын Дьюи снова не соберется в президенты. Как говаривал Линкольн, я скорее проглочу кресло-качалку, чем позволю этому недоноску стать президентом. Это единственное, что сможет удержать меня в этом кресле, когда закончится срок Рузвельта[6].

Чем скорее я объявлю эту охоту, тем раньше мы сможем оставить Вторую мировую в прошлом".

Он поднял телефонную трубку.

— Соедините меня с начальниками штабов, — велел он.

— Майор Трумэн слушает.

— Майор, это другой Трумэн, ваш начальник. Будьте любезны, позовите генерала Острендера.

Пока звали генерала, он смотрел мимо стоявшего на подоконнике вентилятора (терпеть не мог кондиционеры) в гущу деревьев. Часы на стене показывали десять двадцать три утра по восточному поясному времени. Ну и денек. Ну и год. Ну и век.

— Генерал Острендер у телефона, сэр.

— Генерал, у нас очередные неприятности...

* * *

Пару недель спустя они получили письмо.

«Переведите двадцать миллионов долларов на счет № 43021 в бернском отделении банка „Креди Сюисс“ до 23.00 14 сентября или прощайтесь с одним крупным городом. Вам известно о нашем оружии: ваши люди занимаются его поисками. Чтобы помешать нам использовать его во второй раз, вам придется заплатить уже тридцать миллионов долларов. Мы гарантируем, что оружие не будет пущено в ход, если деньги будут перечислены вовремя и мы получим инструкции, кому и где передать оружие».

Откровенный человек из Миссури поднял телефонную трубку.

— Объявите полную готовность, — велел он. — Созовите Кабинет, соберите объединенный комитет начальников штабов. Да, Острендер...

— Да, сэр!

— Свяжитесь-ка с тем парнишкой-летчиком, как бишь его?

— Вы о Джетбое, сэр? Он больше не находится на действительной службе, сэр.

— Черта с два! Еще как находится!

— Слушаюсь, сэр.

* * *

Было 14 часов 24 минуты 15 сентября 1946 года, когда непонятный объект впервые появился на экранах радаров. Спустя семь минут он все так же продолжал медленно двигаться по направлению к городу на высоте приблизительно шестьдесят тысяч футов. В 14.41 взвыли первые сирены воздушной тревоги, молчавшие с апреля сорок пятого, когда в Нью-Йорке в последний раз проводили учения по гражданской обороне. Через десять минут повсюду царила паника.

Кто-то в штабе гражданской обороны впопыхах рванул не те рубильники. Повсюду, кроме больниц, полицейских участков и пожарных депо, погасло электричество. Замерли поезда метро. Перестали работать светофоры. Отказала половина аварийного оборудования, которое не проверяли с конца войны.

Улицы были запружены людьми. Полицейские пытались прорваться сквозь толпы, чтобы упорядочить движение. На перекрестках то и дело вспыхивали потасовки, у выходов из метро и на лестницах небоскребов началась давка. На мостах образовались заторы.

Приказы руководства противоречили друг другу: «Направлять людей в бомбоубежища». «Нет, нет, эвакуировать всех с острова». Двое полицейских на одном перекрестке кричали взбудораженной толпе совершенно противоположные распоряжения. Вскоре всеобщее внимание приковал какой-то предмет на юго-восточном краю неба. Он был маленький и блестящий.

С земли открыли бестолково-беспорядочный зенитный огонь.

Но предмет все так же продолжал свой полет.

Когда заговорили орудия из Джерси, началась настоящая паника.

* * *

— Это действительно проще простого, — сказал доктор Тод. Он взглянул вниз, на Манхэттен, который расстилался перед ним, как открытая сокровищница, а затем повернулся к Филмору и показал длинное цилиндрическое устройство, похожее на помесь самодельной бомбы и замка с шифром. — Если со мной что-то случится, просто вставь этот запал в фиксатор, — он показал на замотанный изолентой носик с отверстием в контейнере, сплошь покрытом странными письменами, — поверни до пятисот, а потом дерни за эту ручку. — Он указал на задвижку бомбового люка. — Она полетит вниз под собственной тяжестью, а с прицелами я перемудрил. Нам здесь ювелирная точность не нужна. Только обязательно проверь, чтобы все были в костюмах и шлемах. В таком разреженном воздухе кровь у вас просто вскипит. А эти костюмы как раз и сохранят нормальное давление в те несколько секунд, что бомбовый люк будет открыт.

— Думаю, все пройдет гладко, босс.

— Я тоже так думаю. Сбрасываем бомбу на Нью-Йорк, летим к кораблю, выкидываем балласт, садимся и — вперед, в Европу! После Нью-Йорка они раскошелятся как миленькие. Откуда им знать, что мы сбросили всю бомбу целиком? Семь миллионов покойников убедят их, что мы настроены серьезно.

— Только поглядите! — сказал Эд с места второго пилота. — Вон там, внизу. Зенитки!

— Какая у нас высота? — спросил доктор Тод.

— Точнехонько пятьдесят восемь тысяч футов, — отозвался Фред.

— Цель?

Эд вздохнул и сверился с картой.

— Шестнадцать миль прямо по курсу. Вы все верно рассчитали с воздушными течениями, доктор Тод.

* * *

Джетбоя отправили на аэродром под Вашингтоном и приказали ждать. Оттуда он мог долететь до большинства крупных городов Восточного побережья.

Он то спал, то читал, а в промежутках беседовал о войне с другими пилотами. Однако большинство из них были слишком зелеными и могли застать разве что самые последние бои. В основном это были пилоты реактивных самолетов, обучавшиеся на П-59 «эйркомет» или на П-80 «шутинг-стар». Лишь немногие из собравшихся в комнате отдыха летали на винтомоторных П-51. Отношения между винтомоторщиками и реактивщиками были несколько натянутыми. Уже поговаривали, будто Трумэн в следующем году собирается сделать авиацию отдельным родом войск. Однако все они принадлежали к новому поколению, и Робин в свои девятнадцать казался себе седым ветераном.