Дикие цветы - [10]
Алтея расправила плечи и открыла дверь шкафа, вдыхая успокаивающие свежие ароматы льна и лаванды. С другой стороны, без Тони она могла пригласить в гости кого ей заблагорассудится. Раз он в Лондоне, она пригласит Берти — он ненавидел Берти. И Саймона тоже. Она кивнула сама себе. В этом году Саймон сможет прийти. Если она постарается, то организует все в лучшем виде. Поспешно сунув белье в сушильный шкаф, она расправила юбку, как делала всегда, чувствуя волнение или растерянность, и повернулась к детям.
— Я не хочу заниматься этим без папы, — продолжала жаловаться Корд.
— Ты справишься, дорогая, — подбодрила она. — Папа бы обрадовался твоей самостоятельности.
— Но ты ведь тоже можешь помочь.
— Ну уж нет… — Алтея пришла в ужас.
Бен прервал их спор, решив помочь сестре своими силами. Он толкнул дверь, и они вышли на деревянное крыльцо, залитое ярким утренним солнцем. Алтея наблюдала за ними, смотрела на торчащую во все стороны копну золотых волос Бена, на его полосатую махровую футболку, покрывающую маленькие угловатые плечи, на крошечную родинку чуть ниже затылка. Он крепко держал младшую сестру за руку, хотя это она, как всегда, вела его; она повернулась к матери с полуулыбкой, и ее напоминающее сердечко лицо озарилось светом, окруженное ореолом похожих на черную паутину взлохмаченных темных волос, через которые пробивается солнечный свет.
— Пойдем, мам, — сказала она.
Прохладный бриз и звуки залива успокоили и смягчили Алтею, взвинченную после долгой поездки. Без него здесь тоже будет хорошо. К черту его. Она сглотнула.
Корделия положила обе руки на грудь и заревела:
— ЗДОРОВО, ДУХ! КУДА НАПРАВИЛ ПУТЬ?[20]
Она слегка подтолкнула Бена локтем, который нерешительно продолжил:
— Ликуй, Инж… Инж…
— Анжерский, — перебила его Корд. — Анжер — это такое место во Франции, Бен. ЛИКУЙ, АНЖЕР, И КОЛОКОЛЬНЫМ ЗВОНОМ ПРИВЕТСТВУЙ КОРОЛЯ! — выкрикнула она, и Бен отскочил в сторону, глядя на сестру со смесью гнева и покорности. — Что еще говорит папа в начале каникул?
— Вот они сами. Любуйся… — начал было Бен, но Корд снова его перебила:
— ВОТ ОНИ САМИ. ЛЮБУЙСЯ…
— Корделия, это чересчур громко!
— ВОТ ОНИ САМИ. ЛЮБУЙСЯ — ТРИУМВИР, — снова начала Корделия, напрочь игнорируя замечание Алтеи, и ее голос зазвенел по всей бухте, и Бен тут же присоединился к ней. — ОДИН ИЗ ТРЕХ СТОЛПОВ ВСЕЛЕННОЙ, В ДУРАЧКАХ У ПЛЮХИ[21].
Они удовлетворенно переглянулись.
— Все правильно? — спросила Корд у матери.
— Великолепно. Только правильно будет «у шлюхи», а не «у плюхи».
— А что значит «шлюха»?
— Спросишь у папы. А теперь идите-ка с братом на кухню, хватит шуметь. Корделия, можешь… — Она заметила, что ее дочь, моргая, мрачно всматривается куда-то. — Корд, прости. В чем дело?
Корд показала на стену:
— Смотри, фотография лодок пропала. Что это за портрет? Кто это? Кто все поменял?
Алтея, вываливающая на кухонный стол продукты из коробки, остановилась.
— Даже не знаю. О, наверное, это папина тетя. Та, кому принадлежит дом.
— Где фотография лодок? — требовательно спросила Корд.
— Я не знаю. Может быть, папа перевесил ее, когда был здесь в мае.
— Ненавижу перемены! — яростно сказала Корделия. — Он не должен был приезжать сюда без нас.
— Да, — сказал Бен. — Это нечестно.
— Так, вы двое, живо мойте руки и садитесь завтракать. Бен, ты увидел море первым, так что выбирай: омлет или яичница?
— Омлет, пожалуйста. Но ведь омлет всегда делает папа, а кто же его приготовит сейчас?
— Думаю, что я справлюсь с омлетом, Бенедикт.
— Не называй меня Бенедиктом, ненавижу это имя. И прости, мама, но нет, ты не справишься. Ты вообще не умеешь готовить.
Она почувствовала неприятный укол.
— Это не так!
— Папа тоже не умеет, — пришла на помощь Корд. — Ах, как же я по нему скучаю, — добавила она, задумчиво поглаживая обеденный стол. — Вот бы он поехал с нами!
— Я понимаю, но давайте все же постараемся получить немного удовольствия, хотя папы и нет рядом, — спокойно ответила Алтея.
Она покосилась на синие бакелитовые часы на стене, задумавшись о том, когда зазвонит телефон, и зазвонит ли он вообще.
— Это будет непросто, — вздохнул Бен. — А тетя Айла вообще приедет?
Дети очень любили сестру Алтеи, живую и веселую школьную директрису, шотландку по происхождению. Они гостили у нее в Керкубри, в белом георгианском доме, где сестры выросли. Айла прекрасно поработала над домом, превратив студию их отца, художника, находившуюся в самой глубине запущенного сада, в небольшой театр; совсем рядом протекала река Ди, где буксиры и рыболовные суда скользили по мутной, но все же сверкающей воде, в сторону залива Солуэй-Ферт.
— Нет, у тети Айлы дела в школе.
— О-о-о, ужасно! — преувеличенно горестно застонали дети.
Алтея промолчала.
— Возможно, кто-то другой заглянет в гости. Например, старый мамин и папин друг Саймон. Помните Саймона? — осторожно добавила она.
— Нет, — сказал Бен.
— Когда-то давно они с папой жили вместе. Он был блондином; папа как-то раз подстриг его на крыльце, и до конца лета его золотые волосы виднелись сквозь половицы, — сказала Корд безо всякого выражения в голосе. — Он подарил тебе шарф, мамочка. И всегда помогал тебе мыть посуду.
