Дикая история дикого барина (сборник) - [79]

Поставили Льва Николаевича у дерева и велели вокруг всё хорошенько оттоптать, чтобы было удобно, если что, вступить с медведем в рукопашную схватку. Но кудрявый Лев Николаевич решил не оттаптываться, а, напротив, хитро затаиться со своим дробовиком в сугробе и бить всех медведей кучно.

Подняли из берлоги огромную медведицу и погнали прямо на сугроб, в котором возился с арсеналом будущий автор «Воскресения» и отец одиннадцати, что ли, детей. Разъярённая медведица, конечно, выбирала недолго и ринулась на Льва Николаевича. «Спокойно прицелясь, Лев Николаевич спустил курок, но, вероятно, промахнулся…» – меланхолично пишет Афанасий Фет.

Выстрелил граф во второй раз и, видимо, ранил опасного хищника. Несильно ранил, как-то только подразнил. Медведица с разбега повалила графа и побежала дальше. Отклониться от удара граф не смог – он же в неоттоптанном сугробе сидел, а теперь лежит и смотрит на голубое безразличное небо проницательными глазами.

Получить по туловищу удар массой до 400 кг и при этом элегантно свалиться, не потеряв сознания, – это чудо. Здоровая порода и регулярные занятия физкультурой спасли для нас Льва Николаевича. Писатели позднего времени, не говорю уже о своих современниках, способны ли они были на такое?! Смог бы Чехов задушить руками питона на Цейлоне, а Горький – разорвать пасть аллигатору во время своих американских гастролей?

Сомневаюсь. Дело здесь, конечно, не в масштабах талантов, а в регулярности посещения физкультурного кружка с гирями и «козлом».

Вернёмся к графу. Граф лежит в сугробе, сбитый медведем, и мысленно в шестой раз переписывает «Войну и мир». А что ему ещё делать, раз медведица вернулась «назад, и старалась прокусить череп ранившему его охотнику» (это опять спокойный Афанасий Фет выступил с мемуарами своими). Меня тронуло слово «старалась». Видимо, впервые такой череп у неё в зубах оказался матёрый. Прежние черепа при сдавливании медвежьими челюстями испытания не выдерживали и с первого раза, а вот череп Льва Николаевича не подводил, держался на сжатие и разрыв. И это всё притом, что, как указывает мемуарист, лёжа в снегу, «Толстой мог оказывать только пассивное сопротивление…».

Пассивное сопротивление прокусыванию черепа удалось на все сто. «Зверь смог дать только одну замечательную хватку, прорвав верхними зубами щёку под левым глазом и сорвав нижними всю левую половину кожи со лба» Льва Николаевича. От дальнейшего ужаса медведицу предостерегли крики спешившего на помощь к поедаемому писателю упомянутого Осташкова, который опытно прогнал медведицу с тела прозаика и убил её только на следующий день, безжалостно настигнув после погони.

Кроме удивления счастливой крепости черепа Льва Николаевича, оказавшего пассивное сопротивление прокусыванию, стоит удивиться вот чему: куда ж шрамы-то делись впоследствии у Льва Николаевича? Скальпированнный зубами лоб – это не спишешь на «почесался в бане».

Короче, теряюсь в догадках. У настоящего Толстого должны были быть шрамы от зубов под левым глазом и шрамище от пришитой левой половины кожи лба.

Сейчас с лупой иду по следу загадки «Дело о графском черепе». Не пытался ли в своих воспоминаниях Афанасий Фет послать нам некий тревожный сигнал, тревожное предупреждение?..

Саруман

Накануне дня рождения Александра Сергеевича.

Вот откуда взялось имя Саруман? Все версии знаю, но нравится мне моя.

Я люблю английскую поэзию. За это мне регулярно влетает от старших сестёр, которые повыходили замуж за ирландских и шотландских националистов и теперь меня ругают за странные симпатии к англичанам и их вонючей поэзии.

Почему я вспомнил про своих шотландцев? Многие подумают, что просто так, для форсу. И, как всегда, ошибутся.

Цепочка тут такая. У шотландцев есть сказка про «Трёх медведей и хитрого лиса». Англичане у шотландцев сказку позаимствовали. И стали литературно эксплуатировать.

Первым в сказку про хитрого лиса и трёх медведей вцепился английский придворный поэт-романтик Роберт Саути. Он опубликовал литературный вариант шотландской сказки. Под названием «Сказка о трёх медведях». Хитрый лис у Саути превратился в старушку, которая обманывает всех трёх медведей, имея при этом очень сварливый характер.

В Саути, в свою очередь, вцепилось довольно много других английских литераторов, которые тоже хотели стать сказочниками.

Элеонора Мюр в своей версии старушку в финале кончает в назидательных для маленьких детей целях. А чтобы дети поняли, как хорошо живётся в Британии, старушкина смерть происходит в Риме. Старушка выпрыгивает из окна и насаживается всем своим старушечьим телом на шпиль главного католического собора мира – Св. Петра. Вечно, мол, так у папистов этих, как бы говорила детям добрая Элеонора Мюр. Посмотрите на цитадель католицизма, видите, как на шпиле обвисла старушка? То-то, дети.

Вторым удачным разработчиком типично шотландского сюжета о том, как пожрать да поспать в гостях, а потом убежать, был Джозеф Кэнделл.

Он старушку превратил в девочку. И написал при этом предисловие: «Сказка про трёх медведей» – очень старая сказка, но никем она не была столь хорошо рассказана, как великим поэтом Саути, чьей версией (с его разрешения) я делюсь с вами. Только у меня в дом вторгается маленькая девочка, а не старуха. Я сделал так, потому что нахожу версию с Сереброволосой более известной и потому что уже есть столько других историй про старух».