Дикарь - [9]

– Ну я просто…

– Не надо просто, – оборвал меня он. – Лучше просто молчи, – и продолжил есть, больше не обращая на меня внимания.

Его грубость меня взбесила. Чтобы не сделать и не наговорить лишнего, я поспешно выскочила во двор. Там, сидящей на пеньке, меня и застал Андрей, когда сыто потягиваясь вышел из дому.

– Пойдем, – приблизился он ко мне, схватил за руку и сдернул с пенька.

– Куда? – запаниковала я, чувствуя как дурные предчувствия начинают сбываться.

– Я хочу тебя и намерен получить прямо сейчас, – равнодушно пояснил он и потянул меня к дому.

Только тут я испугалась по-настоящему. Даже страх перед медведями показался детской страшилкой.

Глава 4

– Постой, постой!.. – верещала я, пытаясь вырвать руку и упираясь ногами. – Давай поговорим! Я не хочу…

Но ответом мне служила тишина. Уже через секунду Андрей втащил меня в дом и толкнул на топчан. Проворнее обезьяны я взобралась на него с ногами и забилась в угол, обхватив колени руками. Такая поза мне показалась самой надежной.

– Не подходи!.. – с угрозой процедила сквозьзубы, наблюдая, как он развязывает тесемку на своих штанах. – Не трогай меня. Давай поговорим!..

Он приблизился вплотную к топчану. Взгляд его выражал нетерпение и упрямство. Животный инстинкт! Сознание полоснула мысль, что никакие доводы рассудка сейчас до него не доходят. Жажда утолить плотское желание затмевает все.

– Повернись!

Это не было просьбой и даже не походило на приказ. Сказано было таким тоном, что я должна была немедленно подчиниться. Но тело мое оцепенело, а по спине бегали мурашки страха. Лишь голова тряслась из стороны в сторону, а губы безостановочно бормотали: «Нет, нет, нет…»

Я завизжала, когда он перехватил меня в районе талии, как пушинку поднял мое скрюченное тело и поставил на колени. Дальше все происходило стремительно. Сорочка взметнулась вверх, а штаны стянули сильные нетерпеливые руки, даже не потрудившись развязать тесемку. Она затрещала и лопнула, когда ноги мои с силой раздвинули в сторону. Двумя сильными толчками он вбился в меня, причиняя адскую боль, травмируя плоть, что не желала близости, отказывалась от насилия и всячески этому сопротивлялась.

Слезы брызнули из глаз, а кровь из прокушенной губы, когда он начал ритмично двигаться во мне, обхватив бедра горячими руками, раз за разом насаживая меня на член, как мясо на шампур. По мере того, как смачивалось мое влагалище и отступала физическая боль, ненависть в душе разрасталась и делалась нестерпимой. Ненавижу, ненавижу! – твердило сознание, в то время, как он играл со мной, то останавливая скакуна, то снова отпуская его. Волны наслаждения, смешанные с крайним презрением к собственной плоти, накатывали на меня одна за другой. Я уже не понимала, кто из нас рычит. То ли это делала я, в попытке заглушить стоны, что невольно вырывались из груди, то ли он, делая последние самые сильные толчки и изливаясь в меня ненавистной спермой.

Он уже давно слез с топчана и вышел из дома, а я все продолжала лежать с подтянутыми к подбородку коленками. Рыдания душили, но глаза оставались сухими. Я запретила себе плакать. Только не из-за него! Лить слезы можно о том, о ком ты думаешь. Неважно, что ты к нему испытываешь, пусть даже ненависть. Чувство же свое к Андрею я не могла даже охарактеризовать. Я желала ему смерти – немедленной и мучительной. Понимала, что никогда не смогу простить настолько вероломного отношения к себе. Как и себе, а вернее собственному телу, не смогу простить ту реакцию, что испытала ближе к концу акта.

Через какое-то время я заставила себя встать. Тело ломило, как при температуре. Каждый шаг давался с трудом. В бане оставалось немного горячей воды. Никогда раньше с таким остервенением я не мылась. До боли, пытаясь вытравить из себя все до капли, задыхаясь от запаха страсти, что никак не хотел испаряться.

Я сидела в бане, пока там еще сохранялось тепло. Знала, что мучитель мой уже вернулся в дом, до меня доносились звуки его передвижения по комнате. Не хотела выходить и снова с ним встречаться, но нужно было починить штаны, которые он безжалостно порвал в нескольких местах. Кроме того, я начинала замерзать. Да и не могла еж я вечно прятаться, словно это я совершила что-то постыдное, а не он меня грубо изнасиловал.

С гордо поднятой головой я вышла из бани и прямиком направилась к полке, где хранились швейные принадлежности. На Андрея даже не посмотрела, как и он на меня, впрочем. Остатки светлого времени суток я потратила на починку штанов. Он находился тут же. Судя по запаху, готовил что-то рыбное. Аппетит мой разыгрался не на шутку, но я решила, что даже не притронусь к его стряпне, хоть он и доел все мясо, которое я приготовила. Уж лучше умереть с голоду, чем есть что-то из вражеских рук. А Андрея я считала своим врагом – презираемым, ненавистным и самым заклятым.

Как и планировала, от ужина, предложенного не в очень учтивой форме, я отказалась. Впрочем, настаивать никто не собирался. Из своего угла наблюдала, как он с аппетитом уплетает густую и пахучую уху, поглощает рыбу, очищая ту от костей. Глотала слюни, стараясь это делать не слишком громко. Чувствовала себя совершенно несчастной, потому что есть хотела ужасно, аж до головокружения.