Дикарь - [11]

Началась моя непонятная жизнь, которую скорее можно было назвать существованием или выживанием. Я превратилась в самку и домработницу. Меня имели дважды в день – перед обедом и перед сном. Акт совокупления неизменно проходил в грубой животной форме. Как обычно я ненавидела собственное тело, за то что откликалось не как мне того хотелось на вероломные вторжения. В иные моменты я едва сдерживала стоны удовольствия. Когда акт затягивался, то я достигала кульминации и испытывала оргазм, что тоже в себе ненавидела. А еще меня страшило чувство ожидания соития, которое как я ни гнала все возвращалось. Я желала собственного мучителя, мое тело ждало удовольствия, которое он мог доставить.

С Андреем мы почти не разговаривали. Утром он неизменно уходил (как я вскоре выяснила, на охоту), возвращался с добычей, которую я должна была разделывать и готовить еду. После обеда он снова уходил или занимался какими-то делами в сарае или во дворе. Я в это время убиралась в доме, мыла посуду… в общем, выполняла роль рачительной хозяйки.

Уже выпал первый снег, и мне выделили шубу из шкуры какого-то животного, предположительно волка. Шуба была длинная и теплая. На ноги Андрей мне смастерил обувь, похожую на унты, из кожи и меха. Может я и не выглядела элегантной в этой одежде, но точно не мерзла.

Наверное, стороннему наблюдателю, если бы у него появилась возможность подглядывать за нами какое-то время, мы с Андреем показались бы семейной парой, ведущей уединенный образ жизни в лесной чаще. Ну каких странностей не бывает, возможно, такое случается. Только вот никакой парой мы не были. Меня использовали как станок для удовлетворения похоти, а я при этом люто ненавидела того, кто со мной совокупляется. И ненависть моя все росла, пока не вылилась в конкретное желание. Я захотела убить Андрея. Эта мысль хладнокровно появилась в мозгу и засела в нем. С каждым днем желание только крепло, и начал вырисовываться план. Не знала, как я буду жить после этого, но терпеть и дальше подобное унижение отказывалась. А другого выхода, кроме убийства насильника, я не находила. Несколько раз я пыталась бежать, но каждый раз натыкалась на невидимую стену. Как выяснилось из короткой беседы с Андреем, стена – это защита от вторжения диких зверей, которых очень много в этом лесу. Но мое сознание кричало, что стена – это моя собственная решетка, за которой меня держат силой.

Перед той ночью, на которую я наметила убийство, все пошло не так как обычно. После сытного ужина Андрей натопил очаг сильнее обычного. В доме стало очень жарко. Я ждала, когда он снова грубо нагнет меня и войдет сзади. Штаны я уже снимала заранее, зная, что не удастся избежать постыдной близости, и чтобы он их не порвал снова. Но он не торопился. Сидел за столом и о чем-то думал.

Я сидела на ложе и терпеливо ждала, готовая ко всему. Тело мое, как всегда в такие минуты, жило само по себе. Оно его хотело! Но разум этому сопротивлялся. Я понимала, что так не должно быть. Вернее, я осознавала, что все должно быть не так. Из прошлой жизни периодически всплывали воспоминания, наполненные ласками, душевным теплом. Я не помнила, с кем у меня было так, но точно знала, что это не плоды моей фантазии, не картинки, рожденные воображением от прочитанных книг. Все это было в реальности, когда-то я была любима, и, возможно, любила сама. И вторжения в голову я тоже не могла простить Андрею. Этот пункт тоже содержался в списке, за что я хотела его убить.

– Разденься, пожалуйста.

В первый момент я даже не сообразила, что он заговорил. Обычно в вечерние часы он был особенно молчалив и еще более суров, чем в другое время. А когда до меня дошел смысл его слов, я в буквальном смысле потеряла дар речи. Раздеться? Я смотрела на него во все глаза, не понимая, чего он от меня хочет. Так вот почему он так жарко натопил комнату?! Я должна раздеться?

– Это еще зачем?

Вопрос прозвучал, возможно, более заносчиво и грубо, чем я бы того хотела. Злить его не было никакого желания. Грубостью и злостью я была сыта по горло.

– Хочу видеть тебя всю, – терпеливо пояснил он.

– Я не хочу, – затрясла я головой, все еще не веря в происходящее.

– Пожалуйста, – повторил он то самое слово, смысл которого никак не укладывался в моей голове.

Он меня просит?! Не приказывает, не берет силой, а просит. Немыслимо! Но я не хочу. Ни за что в жизни я не доставлю ему такого удовольствия. Ни за что!

Какое-то время он смотрел на меня, пока в его взгляде вновь не начала проступать привычная холодность. Видимо, догадался, что подчиняться я не собираюсь. С замиранием сердца, не зная чего ожидать, я наблюдала, как он встал из-за стола и направился в мою сторону. Схватив за руку, он заставил меня встать. Мы оказались лицом друг к другу, слишком близко, чтобы кровь моя быстрее заструилась по жилам, а плотское желание с новой силой вспыхнуло внутри, разгораясь нешуточным пожаром.

– Если не разденешься добровольно, я изорву всю твою одежду, – с угрозой в голосе произнес он.

И это не было пустым звуком. Я точно знала, что он выполнит обещание. И прощай тогда моя одна из двух сорочек и штаны, которые тоже только в единственном экземпляре были у меня запасные. Я выпросила у него материю, чтобы смастерить себе смену одежды. Потратила уйму времени, прежде чем из-под иглы и ножниц вышло что-то более-менее приличное, а не похожее на хламиду… Допустить уничтожить плоды труда я не могла позволить. Задумалась лишь на секунду, не испытывая его терпение, а потом принялась расшнуровывать тесемки на рубашке. Да и какая мне разница, как именно он меня возьмет – обнаженную или в одежде с оголенным задом. Все одно, это будет насилием.