Дика - [68]

— Сейчас принесу попить, — пообещал Валерик и побежал по ходу сообщения к своему месту, где у него был припрятан котелок.

Раньше за водой для бойцов он всегда спускался в балку, где из-под камней бил чистый хрустальный ручеек. Но вчера Валерик заметил в нескольких шагах от линии окопов, впереди и чуть ниже по склону, что в глубокой воронке заблестела вдруг вода. Видно, осколком перебило водопроводную трубу, хотя это и было странно — водопровод в Севастополе перестал работать уже давно… Во всяком случае, в воронку из разорванной взрывом трубы сочилась пресная вода, и Валерик ползал туда вечером, как только землю чуть-чуть прикрывала темнота.

Захватив котелок, он снова перемахнул через бруствер, но на этот раз Илита увидела его. Крикнула:

— Куда, Валерик? Вернись!..

Но он не послушался. Ловкий, как ящерица, мальчик через минуту уже был в воронке и, повесив котелок на торчащую сбоку трубу, ждал, пока он наполнится. С удовольствием напился сам, а потом решил, что, коли выпала передышка, надо постараться напоить Илиту и всех оставшихся в живых, — скоро, наверно, фрицы снова ринутся в атаку.

Вскарабкавшись на край воронки, он вгляделся и вдруг внизу, в соседней с балкой лощине, увидел три танка. Они стремительно мчались, волоча за собой пыльные хвосты, а на броне у них сквозь пыль сверкали красные звезды. Валерик даже не задал себе вопроса, откуда могли взяться в тылу врага наши танки. Разливая из котелка воду, он вскочил во весь рост и закричал что было силы:

— Наши! Наши танки!.. Товарищи, дорогие!..

Услышав его крик, Илита тоже выскочила из окопа, поднялись и другие. Они видели, как танки, развернувшись на дороге, пошли в сторону Ушаковой балки. Самый ближний танк неожиданно повел огонь.

— Это фашисты! — закричала с отчаянием Илита. — Валерик, беги в укрытие! Беги! Это обман!.. Это фашисты!..

Энвербек, Журавлев и другие попрыгали в окопы, и через несколько секунд дробно и гулко забили противотанковые ружья. Схватив давно приготовленную связку гранат, Илита снова выскочила на бруствер, — не могла же она оставить Валерика на ничейной земле! Но было уже поздно: Валерик лежал, а на него, грозя вмять беззащитное тело гусеницами в землю, уверенно и даже, пожалуй, торопливо полз фашистский «ягуар».

Вскинув над головой связку гранат, Илита, забыв обо всем, бросилась танку навстречу. Вероятно, водитель не сразу ее увидел — она подбегала сбоку, — и это спасло Илите жизнь. До распластанного на земле Валерика оставалось несколько метров, когда Илита метнула под гусеницы «ягуара» связку гранат. Взрыв окутал машину, лязгнули лопнувшие траки, и танк завертелся на одном месте. По нему теперь в упор били бронебойными Журавлев и Гобаладзе. Танк загорелся. Откинулась крышка верхнего люка, фашист пытался выскочить из горящей машины, но, высунувшись по пояс, тут же упал, сраженный меткой пулей.

Горел невдалеке и еще один танк, черное облако дыма разрасталось над ним. В дыму мелькали языки пламени. Третий танк повернул назад.

Илита подползла к Валерику. Севастопольский Гаврош был еще жив, но кровь текла у него по шее, пробивалась сквозь ткань гимнастерки. Илита подхватила худенькое тело Валерика и поволокла по земле к окопам. Навстречу ей выскочил Журавлев.

— Убили?! — закричал он.

Валерика отнесли в укрытие, перевязали, но уже ничто не могло помочь маленькому воину. Он бормотал что-то бессвязное, называл чьи-то имена. Один только раз сказал отчетливо:

— Мама Илита! Я тебе воды принес…

Когда Валерик затих, Илита сияла у него с шеи пропитанный кровью пионерский галстук и спрятала у себя на груди. Слезы комком стояли в горле…

Через час во дворе бывшей школы в Ушаковой балке появилась маленькая могила. На нее положили белый плоский камень, на котором Энвербек Азиев выцарапал штыком:

«Волков Валерий. Севастополь. 1942 год. Июнь».

ДО СВИДАНИЯ, СЕВАСТОПОЛЬ!

Вскоре немцы поднялись в новую атаку. Шестнадцатая по счету в этот горестный для Илиты день, она не была столь же яростной, как остальные. Отбили ее сравнительно легко. Видно, фашисты тоже выдохлись. Защитники Ушаковой балки надеялись, что они угомонятся до утра. Но нет, в сумерки началась новая, семнадцатая. На этот раз враги подошли совсем близко к школе; сквозь шум боя можно было даже расслышать их крики. К этому времени фашисты прорвались к северной окраине Севастополя и устремились к центру. Но Сапун-гора, наиболее укрепленная часть севастопольской обороны, еще держалась.

У защитников Ушаковой балки кончились патроны. Перед атакой Илита пробежала вдоль окопа; в живых осталось шесть человек. На шестерых приходилось около сотни патронов, десяток гранат — вот и все. Если бы сейчас немцы предприняли танковую атаку, они без труда захватили бы балку, за обладание которой отдали столько жизней. Но еще дымились перед самой балкой обгорелые, черные, подбитые днем «ягуары», и враги бросили на защитников балки только пехоту.

Конец боя Илита не помнила, как потом ни старалась вспомнить, словно память заволокло дымом последних разрывов. Она помнила только фигуры немецких солдат всего в нескольких шагах от себя, искрометные всплески огня, ослепительную вспышку разорвавшейся где-то сбоку гранаты.