Дика - [56]
А он, оторвавшись от фляжки, попытался встать. Неудачно. Рука у него подломилась, и он снова опустился на землю.
— Обними меня за шею, — сказала Илита. Она закинула руку Таймураза Гуриева себе за спину и с усилием приподняла тяжелое тело мужчины.
— Я — сам… сам…
— Самому тебе не дойти.
Они стояли теперь — Илита и Таймураз — и оба шатались: она от непомерной тяжести раненого, он от потери крови.
— Пошли, — сказала Илита, сделав первый шаг.
Нет, так ничего не получится! Легче нести Таймураза, чем вести его. Но согласится ли раненый, чтобы женщина несла его? Горский характер — он и тут мог выказать себя. Илита была уверена, что Таймураз воспротивится этому, он скорее умрет, чем позволит ей взять себя на плечи.
— Куда ты ранен? — спросила Илита. — Может быть, тебе нельзя идти?
— Можно идти, — ответил Гуриев. — Я должен идти… Я должен вывести роту из окружения…
— Не беспокойся, Таймураз, — уговаривала Гуриева Илита, — рота выведена из окружения… Бритый Барс послал нас к тебе на помощь… Немцы бегут…
Куда идти с раненым? Илита не знала, что делать. Уходить той дорогой, которой провел их сюда Федунов? Но разве они с Гуриевым осилят эту дорогу? Нет, надо двигаться вслед за наступающими матросами, двигаться на север…
Не успели они пройти и десяток шагов, как к ним подбежал рослый белокурый боец.
— Наш командир ранен? — взволнованно спросил он у Илиты.
Боец обнял Гуриева, помогая ему идти. Теперь он обращался только к своему командиру:
— Держитесь, товарищ старший лейтенант! Мы еще с вами повоюем, верно? Глядите-ка, немцы как драпанули! Сейчас артполк начнет долбать их линию обороны…
И правда, в ту же секунду где-то в вышине засвистели особенным, пронзительным свистом снаряды артполка Чичугина и Железняка. Затем горизонт окрасился вспышками разрывов.
— Так их, гадов! — радостно воскликнул белокурый боец. — Товарищ командир, видите, наши артиллеристы дают фрицам прикурить! Эх, хорошо!..
— Далеко отсюда расположение артполка? — спросила Илита у солдата.
— Да нет, близко. — Он махнул свободной рукой. — Сейчас овраг будет, потом холмик, за холмиком и стоят наши артиллеристы. Молодцы ребята! — продолжал он. — Комиссар у них — голова! Ему бы армией командовать, а не в полку комиссарить. Слышали про такого? Железняк Наум Леонтьевич.
Илита ответила:
— Не слышала…
Наум Леонтьевич Железняк? Вроде бы действительно Илита слышала о нем. Но где? Она мысленно перебрала последние события, те места, куда забрасывала ее судьба: аэродром под Лазаревским, фронтовой аэродром на Дону, эскадрилья майора Джапаридзе, госпиталь… Да-да, она познакомилась с Железняком именно в госпитале! Теперь она вспомнила.
Боец продолжал еще что-то рассказывать о знаменитом комиссаре артполка, а Илита вызвала в своей памяти те дни, когда она находилась в госпитале.
Двустороннее крупозное воспаление легких — болезнь не шуточная. Бывали часы, когда врачи сомневались, останется ли Илита жива. Она и сама пала духом: температура по вечерам скакала к сорока градусам, мучала рвота, болело сердце.
Утром, когда наступало облегчение, Илита шла к выходу из пещеры: хотелось подышать свежим воздухом, увидеть, как на склонах севастопольских холмов оседает снег, распрямляются ростки первой зелени.
И вот как-то у входа в пещеру она повстречалась с человеком, который вдруг заговорил с ней так просто, словно был знаком многие и многие годы. Незнакомец, как и Илита, носил плотную больничную пижаму. Но если Илита накинула поверх пижамы ватник, то на нем была хорошо сшитая офицерская шинель. И вообще, несмотря на то что лежал он в госпитале и лечился, по-видимому, от тяжелого ранения, выглядел он собранным, аккуратным, подтянутым.
Он спросил у Илиты, откуда она, давно ли воюет. И спросил он это так неназойливо, так по-дружески, что Илита неожиданно для себя размягчилась душой и поведала незнакомцу всю свою биографию.
Потом офицер рассказал о себе. Впрочем, он был немногословен. Скромно заметил, что воюет с начала войны и, как говорится, бог миловал: два месяца назад у него под ногами разорвалась мина, а отделался царапиной.
Илита невольно улыбнулась: хороша царапина, если ему пришлось два месяца лежать в госпитале.
— А ведь мы с вами породнились, — неожиданно сказал незнакомец. — Да, да, породнились, — повторил он, отвечая на недоуменный взгляд Илиты. — Когда вас привезли в госпиталь, нужна была кровь для переливания…
— Ну и что же? — не выдержала Илита.
— Да ничего… — Незнакомец стеснительно улыбнулся. — Взяли у меня триста кубиков…
— Значит, у меня теперь ваша кровь? — Илита взволнованно всплеснула руками.
— Выходит, что так…
Илита растерялась. Сказать этому человеку «спасибо»? Но разве эта благодарность способна выразить то чувство, которое Илита испытывала, глядя на своего спасителя. По-другому и не назовешь его никак — только спаситель.
Должно быть, незнакомец заметил смущение Илиты. Он вдруг заговорил о том, что недавно получил с Большой земли — так называли защитники Севастополя Россию — письмо от жены. Плутало это письмо чуть ли не три месяца, пока добралось до Севастополя. Но зато другого такого радостного письма он, Железняк, в жизни своей не получал: в декабре 1941 года жена родила сына!
